Игорь, стоя у стола, провел ласковым взглядом по оттраханной мамке, потянулся.

– Ну как, браток, тебе пизденка, твоей тетки?

– Ты о чем вообще?

– Серый. Давай я тебя немножко просвещу о некоторых моментах. Задайся вопросиком, почему у моей и твоей, наших мамок, одинаковые отчества? Не знаешь. А между тем это не случайность. Дед наш, весьма удивительно колоритная особа. Про всех родственниц, коих объездил сей муж, ты узнаешь чутка позже. Нельзя инфу большими порциями подавать, не ровен час, морально можно подавиться. Бабки были сестрами родными.

Мамки наши двоюродные. У моей бабушки родилось одно дитя от Владислава. А светлой королевы аж целых три. Причем тройня. Карина, Марина и старшая, кто первой выпрыгнул из чрева, Сабрина Владиславовна. Ее ты ведь ни разу н

Я возвратился. Не на всегда, а лишь на короткое время, в места своего детства. На короткий отпуск, как тот корабль, долго странствующий по морям жизни, в свой порт назначения. Разгружусь, рассказывая друзьям и близким, историю о прожитых годах, а затем готовясь к новым странствиям, встану под загрузку.

Буду наполнять трюмы своих легких, неповторимым воздухом Сибири, ароматом тайги, слух и память, плеском волн старушки Конды. Возьму небольшую партию особенных и так дорогих с детства звуков. Цоканье белки, свит рябчиков, шуршание гадюк, ускользающих с прогретого, почерневшего от времени пня, срезанной березы. Суету, неугомонных бурундуков, что соорудили себе дом, в стволе пустотелой сосны, некогда надломленной под натиском ветра-бурелома. Треск всполошившейся, все видящей сороки, и в

Философские рассуждения Вейла о придурках, сидя с Максом на заборе.



– Какой нынче, до дикого безобразия, прекрасный вечер. Вы не находите кузен? – Удобнее устраиваясь на острие штакетника, проговорил Вейл, улыбаясь, глядя на Макса.

– Ты пытаешься напроситься на доброе слово? Или же тебя забавляет, то что сейчас из-за поворота появятся два не совсем трезвых дружка?

– Не совсем трезвых? – Собеседник был явно удивлен, столь легкой формулировкой. – Да они до дико-безобразного пьяны, я скажу больше, непростительно и оскорбительно, для порядочных людей сколь сильно они надрались.

– Ну для того мы тут и подвисаем, чтобы не позволить этим разгильдяям совершить в своей легкомысленной жизни, порочно-неисправимый шаг.

– Вот тут бы и стоило, сотворив професс

– Ну что ты там застыл, подглядывая в щелку. Заходи сюда, здесь видно намного лучше, – услышал я ее голос и вздрогнул от неожиданности.

Она стояла, низко наклонившись под струями воды, широко расставив ноги. Я обозревал ее великолепный зад. Между двух белоснежных, тугих ягодиц, коричневым контрастом выделялась манящая звездочка ануса, а ниже божественный бутон ее лона, прикрытого изящными лепестками.

– Мне долго тебя ждать? – она чуть обернулась на звук открываемой двери и пристально посмотрела на возбужденный огромный член, что сжимала моя рука. – Господи. Какой же он великолепный, твой великан.

Справа у стены ванной стояла стиральная машина. Поверх нее лежали вещи матери, а на самом верху ее белоснежные трусики, положенные, по видимому, специально так, что бы было ви

Три года спустя.

Искры. Мягко взлетающие и парящие в спиральном хороводе искры плавно улетают в темное, наполненное россыпью ярких звезд, летнее ночное небо. Языки пламени костра, не повторно и без устали извиваясь, двигаются без какой-либо ритмики, в своей дикой пляске, под аккомпанемент потрескивающих березовых дров. Жаркие угли, переливаясь всеми красками первобытного огня, наполняли все вокруг приятным теплом и, словно играя в невероятную, только им одним известную карусель, время от времени подбрасывали в верх искорку и любовались ее волшебным полетом. При всем при этом ночь была наполнена своими звуками дремлющей окраины прибрежного леса.

Она стояла полностью обнаженной, словно мраморная статуя, всей кожей впитывая в себя тепло и запах костра. В полном безветрии от реки