3.Продолжение деликатного разговора.

Казалось, что после сумбурного и судьбоносного вечера Лизоньку уже ничто не способно удивить, но в этом она ошиблась. Ей пришлось некоторое время ожидать в приёмной гостиничных апартаментов немецкого психиатра, утопающей в экзотических разноцветных растениях, цветущих в огромных медных горшках и декоративных гипсовых ящиках. Но, невзирая на всё это благолепие, моя возлюбленная сидела, как на иголках, ожидая окончания разговора Корнея Силантьевича и Ульриха фон Приапса. Ладно ещё, что здешняя прислуга была вышколена отменно: Лизоньке молниеносно подали большую чашку великолепного цейлонского чаю.

Наконец, спустя двадцать бесконечных минут, лакей в белоснежных перчатках отворил перед нею золочёную дверь апартаментов:

— Извольте пройти

Да, похоже потери Вермахта в жутком огне Варшавского ж.д.узла просто гигантские. Ещё бы – пожары не могли потушить аж 10 дней. Недаром Геббельс вновь буквально бесновался каждый день: “Мрачный гений смерти, навевающий ужас один своим именем – генерал Козлофф… Героические немецкие пожарные сгорали в этом адском огне, но не сдавались, погибая… Немецкие железнодорожники прилагали все усилия для спасения так нужных немецкой армии боеприпасов… Получая жуткие ожоги, они вновь шли в этот огненный ад… Рельсы плавились как свечи... Генерал Козлофф личный враг нашего обожаемого фюрера… Он просто ужасен! Недаром его называют "Дьявол”. И так далее!

Вот почему нас перестали бомбить – весь авиационный бензин, предназначенный асам люфтваффе и создавал то адское пламя на станции Варшавы. Наши уста

Я видел столько раз бой рукопашный,
Пять наяву. И тысячу — во сне.
Кто говорит, что на войне не страшно,
Тот ничего не знает о войне.

Рассвет уже почти полностью вступил в свои права — алая полоса на востоке быстро превратилась в сплошное зарево, а сизые полутемные сумерки превратились в тихое прозрачное утро, какое бывает только перед самым восходом. Солнца еще не видно, но его лучи уже зажгли розовым светом высокие перистые облака, зависшие прямо над головой на большой, такой звенящей высоте. А кто эти люди, выходящие из "Доджа" и броневика? Точно командующий фронтом и его охрана. А эти пять девушек - это личные медсёстры генерала и трое девушек с узла связи фронта. У нас с самого утра, раз сейчас перемирие и немцы вывозят с поля боя своих убитых и раненых, скромный пикн

Что ценим в вас? Конечно, нежность,
конечно, женственность и шарм,
таинственности бесконечность,
секрет улыбки, божий дар
манить к себе… Обожествляем
природы вашей магнетизм
и тайно ль, явно, но желаем
ответить на любой каприз…

Утром я проснулся от чудесного ощущения — Оля подкатилась ко мне, крепко обняв и закинув на меня свою восхитительную горячую ножку. Эти её восхитительные нежные пальчики так ловко и прекрасно ласкали «его», да так, что я чуть не кончил, тихонько застонав от удовольствия и лёгкой боли в головке моего «старого друга». А вот она уже с удовольствием принимает мужскую тяжесть, ещё больше раздвинув ножки и страстно желая ощутить моего горячего «бойца» внутри себя. Чудесное начало дня! Это так сладостно, когда молодая женщина и сама очень сильно

Людей неинтересных в мире нет.
Их судьбы как истории планет.
У каждой все особое, свое,
И нет планет, похожих на нее.

Какое утро чудесное. И, если смотреть со стороны, что можно увидеть? — В белом плаще с кровавым подбоем, шаркающей кавалерийской походкой, ранним утром четырнадцатого числа весеннего месяца нисана в крытую колоннаду между двумя крыльями дворца Ирода Великого вышел прокуратор Иудеи Понтий Пилат… Это меня так вроде в шутку стала величать коварная Клэр Холлингворт. И это я иду в штаб на встречу с ней - она очень хочет взять у меня интервью перед отлётом. Ух ты, какая она сейчас - глаза просто светятся, улыбка просто ослепительная, как говорят - голливудская, да как она нагло меня поцеловала в губы! Присутствующий тут же Трубачёв только глаза вылупил от удивлени