Пролог.

На огромный и шумный город, распластавшийся подобно диковинному чудовищу, затягивающему в себя миллионы людей, пережевывающему и пренебрежительно выплевывающему их остатки, легли глубокие осенние сумерки. И скрыли плотным сиреневым туманом однообразие жилых корпусов спальных районов, широкие магистрали проспектов, многочисленные достопримечательности исторического центра и огромное количество развлекательных заведений, предназначенных для откровенного вытягивания денег из карманов жителей и гостей столицы.

Наступившая темнота за окнами, казалось, вовсе не мешала немолодому мужчине, устроившемуся в уголке просторной кухни, обставленной в стиле середины пятидесятых годов прошлого века добротной массивной мебелью, рассчитанной на века использования. Внимательно вглядываясь в яркий экранчик небольшого ноутбука, выставленного поверх белоснежной скатерти на обеденном столе, мужчина то быстрыми движениями гонял вверх-вниз заполненную цифрами екселевскую таблицу, то, умело стуча по клавишам, вносил в нее какие-то исправления, то удрученно вздыхал, видимо, не добившись нужного результата.

От кропотливой и довольно-таки напряженной работы его отвлекли быстрые легкие шаги, раздавшиеся у входной двери, и нежный полудетский голосок:

— Батяня, ты опять в темноте?

Щелкнул выключатель, мягкий свет из протянутой по периметру потолка светодиодной ленты позволил увидеть нарушительницу рабочего процесса. Худенькая, спортивного сложения девчонка с короткой стрижкой белесых мягких волос, одетая в застиранную длинную футболку переминалась с ноги на ногу при входе на кухню. И хотя через пару месяцев ей должно было исполниться девятнадцать, никто из окружающих не дал бы девушке больше пятнадцати-шестнадцати. А уж спиртное в магазинах ей почти всегда приходилось покупать с боем, слишком уж не верилось продавцам, что такая соплюшка предъявляет свой паспорт, а не документ, допустим, старшей сестры. Выручало, пожалуй, только то, что напитки девушка приобретала дорогие, не каждому взрослому по карману.

— Ты чего хочешь, Лиса-Алиса? — отрываясь от экрана и распрямляя плечи, поинтересовался тот, кого назвали «батяней».

Отцом молоденькой девушки он не был. Даже дядей его можно было назвать с большой натяжкой. Олеся была дочкой сводной сестры Александра Петровича, которую отец хозяина дома удочерил после женитьбы на её матери. Мать Олеси с провинциально-маниакальным желанием и настойчивостью очень хотела, чтобы дочка не просто «попала в струю» жизни, но сделала это в Москве и без особого ущерба для молодой психики. Потому последние два года в школе и прошедший первый курс университета девушка проживала в огромной квартире своего названного дяди в старом сталинском доме. Что же касается «батяни»… Наверное, у каждого из нас есть свои домашние прозвища. Иногда забавные и смешные, порой серьезные и характерные.

Олеся-Алиса проскользнула мимо стола к большому, декорированному под старинный шкаф холодильнику и, открыв дверцу, ответила, наконец, на вопрос.

— Мы хотим сняться в порно. А ты бутеры будешь?

Александр Петрович ошарашено хмыкнул, прикрыв ладонью рот и нарочито выпучив глаза, но тут же сделал вид, что пришел в себя и слегка покачал головой.

— Ты знаешь, я почему-то не удивлен. Вот если бы ты захотела заняться квантовой механикой или генной инженерией, я был бы в настоящем шоке. А порно… что ж тут такого необычного для современной девушки? Впрочем, «я ваше горе готов разделить, но по пунктам»…

— Батяня, ты опять что-то цитируешь, и я чувствую себя совершенной дурой, — заметила Олеся, доставая из холодильника и раскладывая на столе колбасу, сыр, старинную фарфоровую масленку и баночку с красной икрой. — Понимаю, что цитата, но откуда?

— Из не такого уж старого фильма, — улыбнулся Александр Петрович. — «Ширли-Мырли» называется, можешь посмотреть на досуге, там много интересных фраз. Итак, продолжим?

Девушка деловито резала на разделочной доске хлеб, мазала его маслом и покрывала сверху икрой, сыром, колбасой, и рассказывала…

«Мы — это с Таньчей и Антоном. Понимаешь, очень хочется на себя посмотреть со стороны. Всякие недоумки в универе одну девчонку за глаза порнозвездой зовут, она, конечно, фигуристая, не то, что я, там и сиськи что надо и жопка ого-го, но ведь она ничего себе такого не позволяет, даже наоборот…»

— Наоборот — это как в анекдоте? — усмехнулся Петрович, убирая на соседний стул ноутбук. — «Она тебе дала? Нет. И мне не дала. Ну, и блядь!» Так?

— Примерно, Батяня, — согласилась Олеся. — Мы вот тут подумали, посмотрели всякие ролики. Что особенного в них? Просто трахаются, пусть и по-всякому. А вот если, к примеру, взять на их место меня или Таньчу? Неужели мы хуже этих «звезд»?

— Детство играет, — глубокомысленно заметил Александр Петрович.

— Ну, пусть детство, — послушно согласилась Олеся. — Просто самим себя снимать, да еще на смарт — фи! Совсем убого получится. Верно?

Тут у Батяни возражений не было. Его личный опыт говорил примерно тоже самое: съемки, как и любое другое дело, должны быть профессиональными, тогда за результат не будет стыдно. А что именно снимается: порноролик, музыкальный клип или предвыборные обещания — уже вторично.

— И ты хочешь, чтобы я вас снял «в процессе», а потом еще и куда-нибудь в интернет выложил? На Порнохаб, к примеру?

— Вот ты сказанул, Батяня! — искренне засмеялась девушка. — Я же потому тебя и прошу, чтобы больше никто об этом не узнал, и ролики никуда не попали. Зачем нам такая похабная реклама?

— Такая реклама, кроме работников этой сферы, в самом деле никому не нужна, разве что — совсем вышедшим в тираж актерам, — рассудил Александр Петрович. — Но вот про случай в универе ты мне чего-то недосказала. Мотивировка слабая получается для съемок.

— Ты хитрый, — уважительно покачала головой Олеся. — Ничего от тебя не скроешь.

— Я догадливый, — усмехнулся Батяня. — Так что там у вас было на самом деле?

— Не то, чтобы у нас… Короче, так. Помнишь, рассказывала, что ко мне клеится один парень, Герман? Я его как бы отшила «на совсем», ну, не нравятся такие самовлюбленные малолетки. Он тогда и начал таскать на занятия всякие похабные ролики, причем, как сам говорил, там снимались обычные девчонки. Ну, минет делали, трахались.

Все очень дрянного качества, явно на смарт снимали, может, даже и пьяные. А Герман постоянно старался, чтобы я это увидела или хотя бы услышала, как они с парнями подробности обсуждают. А пару раз даже мне чуть не под нос совал телефон, мол, хочешь также? А там какая-то девка член сосет — на весь экран, да еще смачно, со слюнями… Мне даже показалось, он так мстит. Мол, смотри, какие соски и что мне делают, а ты, дура, отказалась.

— В наше время девчонок за косички дергали или портфелем по голове били, чтобы внимание привлечь, — выдал «родительскую» фразу Петрович. — Может, проще этого Германа отвадить моими методами, раз уж он слов не понимает? Пара месяцев в больнице обычно очень хорошо мозги вправляет.

— Ох, не надо, — махнула рукой девушка. — Он просто дурак и обижается, что в пролете и рассчитывать ему не на что. Вот только…

— Вот только, бутеры ты всухомятку жевать будешь? А потом жаловаться на гастрит? — резко сменил направление разговора Батяня.

— Нет у меня гастрита, — недовольно буркнула Олеся, вспомнив весенние боли в желудке и искренние переживания дяди из-за этого, но подхватила чайник и наполнила его водой из-под крана. — Сейчас кофеек сооружу, что ли.

— Давай, заканчивай «признанку», — попросил Александр Петрович. — И нормально перекусим на сон грядущий.

— Да до того сна еще… — махнула рукой девушка. — Ну, просто для себя должна понять — что можно почувствовать, когда тебя снимают вот так… в порнухе. И главное. Неужели я хуже каких-то прошмандовок буду выглядеть на экране?

— Перед сном залезешь в сеть, посмотри сайты проституток, — посоветовал Батяня. — Там сейчас у каждой второй фотовидеосъемка в услугах значится. Думается, оттуда твой Герман и понабрал своих «актрис».

— Никакой он не мой!

— Ладно-ладно, конечно, не твой. Не спорю.

— Так ты нам поможешь?..

Александр Петрович задумался.



Постороннему человеку, не проникшему глубоко в семейные взаимоотношения некровных родственников, могло бы показаться, что Олеся откровенно провоцирует и соблазняет своего Батяню. Но нет. С «дочкой-племянницей» у него едва ли не сразу по её приезде сложились доверительные отношения. Девочка была порывистая, но искренняя, иной раз излишне горячая и вспыльчивая, но беззлобная и бесхитростная. И ничего от своего родственника не скрывала. Даже дату месячных. Впрочем, скрыть такой интимный факт, живя под одной крышей, сложно и для более взрослых, умудренных опытом женщин.

Неизвестного отца Петрович девушке, конечно, в полной мере заменить не мог, но вот взрослого защитника и советчика — постарался.

— Вот ты говоришь: «Мы хотим…», а друзья твои об этом знают? — поинтересовался, затягивая принятие решения Батяня. — Или, как обычно, «осталось миллионершу уговорить»?

— Таньча точно не против, она как-то сама говорила, что хочет попробовать, — пожала плечами Олеся. — А с Антоном разберемся…

Девушка скромно умолчала, что подруга Татьяна, расстроенная вечным безденежьем и перманентными домогательствами на работе, как-то раз в сердцах высказалась: «На панель что ли пойти или в порнушке сниматься, там всё по-честному получается: товар — деньги!»

Между девчонками давно уже сложились интересные отношения. Были они ровесницами, соседками по дому и учились в свое время в одном классе. Вот только Татьяна выглядела полной противоположностью блондинистой, бледной и откровенно худощавой, если не сказать — тощей, Олеси. Цыганская смуглость, крупные кольца иссиня-черных волос до середины спины, плотное, спортивное тело с ярко выраженной гибкой талией и грудь из полторашки переходящая в полноценную двойку. Пронзительные желто-карие глаза, ослепительная белоснежная улыбка. Всегда яркий и броский макияж, нарочитая вульгарная грубость при общении с посторонними, и неожиданная милая застенчивость и искренняя заботливость в разговорах с родителями и Батяней.

Уже лет восемь не имея твердого зафиксированного «с девяти до шести» рабочего дня, Александр Петрович пару раз заставал племянницу с Татьяной дома в весьма недвусмысленном виде. Абсолютно голенькими в разворошенной постели, с выложенными на прикроватной тумбочке разнообразными фаллоимитаторами и вибраторами. Гостья забавно так, по-детски, ойкала и старалась быстренько забраться под одеяло.

А Олеся, уже выпроводив Татьяну, вечерком на кухне откровенно, как только она умела, поясняла Батяне: «Ты не подумай, я не лесба. Но ведь надо же напряжение снимать, верно? А с девчонками это проще. Да и безопаснее, а то ведь получится, как у мамки…» Сводная как бы сестра Петровича в юные годы залетела на подростковой групповушке. Установить, кто же отец из пятерых участвовавших мальчишек, в те годы не представлялось возможным, да и не хотела сама Настя связывать жизнь со случайным партнером-ровестником.

Однако в результате глупого пренебрежения мерами предосторожности появилась Олеся. С оригинальными взглядами на подростковый секс. И половыми забавами с одноклассницей, ставшей после первого случайного разоблачения частой гостьей в доме. Не раз и не два по вечерам наслушавшись возбуждающих звуков девичьей возни в комнате племянницы — а девчонки совсем не стеснялись громко выражать свои чувства друг к другу — Петрович срочно вызванивал одну из ближайших «контор» интим-услуг и отправлялся снимать уже собственное напряжение. Достаточно раскрепощенной и постоянной подруги у него сейчас не было под рукой.

А вот почему Олеся говорила про «девчонок», если в её постели бывала только одна, Батяня не понял. Может быть, что-то еще случалось в ночных клубах, которые подружки посещали регулярно? Но лезть в душу с ненужными расспросами Александр Петрович не имел привычки, Олеся сама рассказывала обо всем, что её волновало в те годы. Да и сейчас не скрытничает.

Иной раз, приняв грамм триста, а то и побольше, коньяка Батяня задумывался, что же мешает девчонками соблазнить и затащить в постель его. Уж он бы точно не стал особенно сопротивляться. Но тут же сам понимал — нельзя нарушать «родственный» баланс в отношениях. Иначе за такими действиями непременно последует бордель на дому и прочие безобразия. Кажется, и Олеся придерживалась такого же мнения. И старалась лишний раз не провоцировать хозяина дома голенькими забегами из комнаты в ванную и обратно. Впрочем, может быть ей до поры до времени просто хватало ловких пальчиков и губ подружки.

Ну, а потом появился Антон… Впрочем, это была уже другая песня.

Подцепила его Татьяна в своем кафе, куда устроилась после школы помощницей бармена. Доходы её родителей не позволяли купить место в ВУЗе, а на бюджетное отделение поступить девушка даже не пыталась, объективно оценивая собственные таланты и способности. А вот перспектива стать полновластной хозяйкой шейкера и разнообразных бутылок Татьяну прельстила. Правда, пока ей доверяли только «подай», «принеси», «помой стаканы». Но она была твердо уверена, что всё лучшее в её жизни еще впереди. Вот, к примеру, и Антон оказался из того самого «лучшего».

Непомерно большой даже в сравнении с Александром Петровичем, не говоря уж о достаточно миниатюрных девушках, немного неуклюжий, но это, пожалуй, от природной застенчивости, сильный и ловкий при необходимости — Антон как-то сразу стал своим и для подруг, и для Батяни. Впрочем, если о соседке Татьяне Петрович знал все едва ли не с самого её детства, то нового друга своей племянницы все-таки «пробил», в наши времена в большом городе без этого никак нельзя.

Антон оказался сиротой, но не с детских лет, каки это бывает у большинства, родители его погибли в авиакатастрофе, когда парень уже заканчивал школу. Он отслужил в разведроте ВДВ, хоть сейчас туда неохотно берут срочников, но сказались школьные еще занятия самбо и боксом. После армии работал курьером по доставке габаритных товаров, а проще говоря, грузчиком в солидной транспортной конторе. Жил один в старенькой однокомнатной хрущевке, предназначенной под скорую реновацию. И даже рассчитывать не мог на пристальное внимание таких контрастных и веселых девчонок, как Олеся с Таньчей.

Как подружки уговорили парня на «просто дружбу», Петрович, конечно, догадывался. А про быструю трансформацию «просто дружбы» в «дружбу телами» знал достоверно. Видимо, у этого «шкафа» «ключик» оказался вполне подходящим для девчонок. Потому что Олеся как-то вечерком — любила она всякие новости преподносить именно в сумерки — попросила у Батяни денег на спиральку.

— Таблетки эти всякие — они же гормональные, зачем? Еще разнесет, как корову, — пояснила девушка.

— Презервативы еще есть, не знала? — сыронизировал Александр Петрович.

— Резинки — это для случайных партнеров, — фыркнула Олеся. — Когда в клубешнике или где-то на вписке прижмет до упора по самое «не могу терпеть», а народ вокруг малознакомый или совсем неизвестный, вот тогда и резинки нужны. А для своих?

Уточнять, кто стал «своим» для племянницы Батяня не стал. Но и денег не дал, а просто отвез девушку в очень известную дорогую клинику, с которой как раз в это время — удачное совпадение, верно? — тесно сотрудничал. Там и обезопасили Олесю по всем правилам современной медицины.

Впрочем, надо отдать должное компании из грузчика, помощницы бармена и студентки, хозяина дома они не напрягали своими встречами. Все-таки первые двое работали в смену, а последняя всегда могла ради удовольствия прогулять пару лекций. Сам же Петрович днем чаще всего пребывал в офисах разных компаний или «разговаривал разговоры» с нужными людьми. А вечером, на кухне, его встречала счастливым блеском глаз хорошо оттраханная племянница. И такое положение дел вполне устраивало всех. Вот только теперь Олеся сама себе и Батяне придумала новую забаву…

— Вот что, Лиса-Алиса, как учит народная мудрость, если безобразие нельзя предотвратить, то его надо возглавить, — резюмировал Александр Петрович. — Условие только одно: без меня никаких телодвижений не делайте, влипните еще в какую историю. А съемки я вам организую.

И серьезный вечерний разговор плавно перетек в уничтожение приготовленных девушкой бутербродов под растворимый кофе. Хозяин дома гурманом не был и вполне обходился общедоступными напитками.