Анонимный французский роман XIX века «Эвелина. Похождения и интриги юной Мисс Вселенная», Париж, 1840
Перевод на русский язык Алик Костин, 2017

ГЛАВА V. Отсосать и глотать сперму собственного отца

(Фаварт — Томпсон — Предложение де К. — Нападение на меня — Храбрость Роберта)

На следующее утро я предусмотрительно положила немного соли в тот маленький пузырь с овечьей кровь, что мне раздобыл Роберт, чтобы она не испортилась слишком быстро.

Вечером перед тем, как одеваться, я засунула пузырь себе во влагалище, надела платье из белого шёлка, украшенное кружевами, белая лента подчёркивала талию, ожерелье из белого жемчуга повторяло округлость шеи, и гребень из перламутра контрастировал с атласным блеском моих тёмных вьющихся волос.

Когда я вошла в гостиную, отец похвалил изысканную простоту моего наряда и спросил, собираюсь ли я в Опера.

— Конечно, мой дорогой отец, мама с нами?

— Я не могу, моя милая, я собралась на чай у Леди С.

Шторы в ложе, куда мы вошли, были задёрнуты почти полностью, отец усадил меня на стул вперёд, а сам сел позади, опираясь на спинку моего кресла. Его пальцы небрежно играли с моими локонами. Вдруг он наклонился и поцеловал меня в шею. Я повернула голову, чтобы посмотреть на него, глаза его взволнованно блестели, наши губы инстинктивно соприкоснулись. Резкого движением он взял меня на руки и прижал к груди. Я уронила голову ему на плечо и сидела почти без чувств под градом поцелуев, в которыми он покрывал мой лоб, мои губы, мою грудь.

— Эвелина! Жребий брошен, ты должна принадлежать мне, иначе я убью себя!

Я не ответила, но обвила его руками за шею.

— Эвелина! Эвелина! Ты хочешь увидеть мою смерть?

Он прижал меня к сердцу и, видя в глазах согласие, поднял на руки и отнёс меня на диван, где я оставалась без движения. Ободренный моим спокойствием, он поднял мои юбки, расстегнул себя и попытался с усилием ввести своё жало, но встретив сопротивление, толкнул сильнее. Я старалась стонать, чтобы заставить его поверить в истинность моей девственности. И вот последнее усилие увенчалось триумфом и привело к развязке, наслаждение было столь пронзительным, что я потеряла сознание в его руках.

Когда я пришла в себя, он стоял передо мной на коленях.

— Эвелина, моя любимая, прости жестокость моей страсти.

Я дала ему самые большие заверения в моем прощении, утверждая, что горжусь тем, что вдохновила любовью такого мужчины, как он.

Отец заметил, что я вся в крови, стал помогать скрыть, насколько возможно, следы нашей любовной баталии, но жезл его вновь воспрянул, и он стал умолять позволить ему доказать cвою любовь еще раз.

Еще дважды в течение вечера во время антрактов мы делали жертвоприношение Венере. Раздевая меня, горничная заметила следы крови на рубашке, я попросила дать мне чистое белье, как будто у меня менструация. И на самом деле, будто бы удача хочет способствовать моим удовольствиям, на следующий день начались месячные. Это заставило меня успокоиться на несколько дней, но в субботу, уже будучи здоровой, я вспомнила, что у меня назначено свидание с сапожником.

В результате к десяти часам я оказалась на своей квартире.

— Бонжур, мадам Альберт.

— Я очень рада вас видеть, мадемуазель, то есть месье, я хочу сказать!

— Заходите ко мне, мадам Альберт, я вижу, что вы поняли уже, что я не мужчина, ну, скажите мне, что вы думаете.

— Леди, я думаю, что если вы не женщина, то вы заслуживаете ею быть.

— Правда, почему же?

— Да потому, что в Париж вряд ли найдется более красивой женщины.

— Способны ли вы хранить тайну?

— Конечно, мадемуазель.

— Ну да, вы правы, я женщина, если вы промолчите я вас вознагражу, если проболтаетесь, то потеряете хорошего арендатора без ущерба для меня. Я богата, я удвою цену за эту квартиру, но только без сплетен.

— Не волнуйтесь, мадемуазель, я вас не выдам.

Я попросила, когда придёт сапожник, чтобы поднялся немедленно. Он не заставил себя долго ждать.

— Ну! — Сказал я. — Хотите сделать мне пару туфель?

— Тысячу и без какой либо другой платы, кроме ваших сладких поцелуев.

— Мои поцелуи не являются платой, я воздаю их тем, кто достоин.

— Как можно получать деньги за такие милые вещи?

— Вы мне совсем отказываете?

— Конечно, ваша честь — этого достаточно.

— Хорошо, Хорошо, садитесь, вы уже поужинали?

— Да, но я легко ещё поужинаю с самой красивой женщиной во вселенной.

Я позвонила хозяйке и попросила через четверть часа подать ужин. Как только она ушла, сапожник спросил:

— Если нам воспользоватся этим промежутком?

— Если хотите, — ответила я, — падая к нему в объятия.

В одно мгновение мы были в шезлонге для наслаждений, который я выбрала, когда смотрела квартиру. Маленькие амурчики улыбались со стен от наших восторгов.

Ужин был подан в назначенное время, и мы отдали ему должное потому, что нет лучшего повара, чем любовь, которая отлично возбуждает аппетит, который повинуется её приказам. Шампанское, которое мы пили, возбудило новые желания. Я сидела на коленях своего любовника, и он, найдя положение удобным, повернул меня верхом на свои бёдра, и я очутилась насаженной на его кол, который погрузился до самого дна моей плоти и затопил меня божественным нектаром, который всегда вызывает волну наслаждения в моих жилах.

Когда я немного успокоилась, я задала несколько вопросов своему партнёру, желая знать, был ли он женат и есть ли у него дети. Он рассказал, что у него есть маленькая дочка, настолько красивая, что он хотел бы показать мне. Я пообещала зайти в понедельник к нему в лавку, при условии, что он не подаст виду, что знает меня.

После последнего объятия, мы расстались, пообещав встретиться в следующую субботу.

Вернувшись в отель, я с удовольствием увидела, как Томпсон ждёт меня под проливным дождем, злой от досады, что я не захожу к нему. Но я была слишком сердита на его неверность, чтобы дать ему удовлетворение, и пошла прямиком к себе. Раздевшись, я тут же пошла к Роберту, который шестью вливаниями утешил мою неутолимую жажду удовольствия, что пробудилась от встречи с сапожником.

На утро, выйдя из комнаты, я встретила на лестнице Томпсона.

— Я ждал Вас вчера вечером, — сказал он мне.

— Я знаю.

— И почему же Вы не пришли?

— Не смогла.

— Вы знаете, я весь промок под дождём.

— Тем хуже для вас.

— И когда вы придёте?

— Когда вам прекратят нравиться пожилые дамы.

И с этим ответом я покинула истукана, пристыжённого моим равнодушием.

Я нашла отца в гостиной, он предложил мне прогуляться в карете, я приняла предложение с удовольствием, и, едва сели, оставив полную свободу кучеру в выборе маршрута, отец закрыл шторы, заключил меня в объятия и страстно

поцеловал. Было восхитительное ощущение от пребывания в руках друг друга в закрытом коробе катящейся коляски. Неудобные позы только подстрекали наши желания, делая достижение удовлетворения труднее. Вдруг отцу пришла идея поехать в бани, где он снял купальню на двоих. Там мой милый папа захотел раздеть меня сам и раздевал постепенно, останавливаясь на каждом предмете, чтобы полюбоваться фигурой, восторгаясь её совершенством и сравнивая с Венерой Медичи. Я тоже считала его настолько совершенным, что не могла удержаться от сравнения с Аполлоном Бельведерским.

Когда мы залезли в воду, мне захотелось взять в руки и помыть его половой орган. Он висел дряблым, но от моих прикосновений вскоре ожил. Отец нежно ласкал меня и крайне позабавил вопросом, что я буду делать, если вдруг забеременею от него. Я заверила его, что не было бы ничего легче, чем скрыть, и что я была бы даже рада иметь ребенка от него. Под взаимными ласками мы вскорt начали кончать, обессиливая от наслаждений, какие только подсказывала нам фантазия. Наконец мы вsлезли из купели, но одеваться мне не хотелось. Просто в рубашке я уселась отцу на колени, прикрыв холодными ягодицами наконец успокоившийся драгоценный орган.

— Дорогой отец, — сказала я тогда, — объясните мне, почему из всех самок животных, одна женщина во время беременности терпит близость с мужчиной.

— Это, моя дорогая Эвелина, держится на живучести представления о грудном молоке и, может быть, также из-за того, что не удалось изучить.

— Так вы думаете, что удовольствие мужчины имеет влияние на молоко женщины?

— Я не думаю, что отдаваться мужчине для производства его в дальнейшем необходимо, но он, несомненно, увеличивает его качество и обилие.

— А если женщина не имеет мужчины во время беременности, ее молоко будет бедным и его будет мало?

— Конечно, и, может быть, даже не будет вообще.

— Но тогда, в таком случае, было бы полезно иметь несколько любовников.

— Без сомнения, при условии, что они молодые и сильные, и женщина не пользуется ими чересчур много.

— А что, женщины тоже имеют семя, как и мужчины?

— Нет, моя любовь, семя она получает от мужчины, и если мужчина не разрядится, женщина не получит.

— Это точно?

— Настолько, насколько позволяют утверждать анатомические исследования.

— И эти яйца, для чего?

— Чтобы вырабатывать сперму.

— Ах! Здорово! А у женщин они есть?

— Нет, моя дорогая, но у них есть яйца, которые, как предполагается, получают семя и которые создают плод.

— Как это происходит, папа?

— Акт зарождения жизни, мой милый дружок, одна из тех тайн, которые до сих пор не раскрыты, крупнейшие анатомы и физиологи не имеют согласия между собой по этому вопросу, у каждого есть неопровержимые аргументы в пользу своего мнения, и ни у кого нет доказательств.

— А откуда же берутся эти яйца?

— Предполагается, что их порождает мозг и передает по каналам спинного мозга.

— Откуда такое предположение?

— Тот факт, что у человека, который злоупотребляет сексуальным удовольствием, всегда болит голова.

— А известно, где в мозгу место любви?

— Знаменитый доктор Гэлл помещает его в мозжечок, он заметил, что у любвеобильных людей это место плотное и объёмное.

— Ну, хорошо, дорогой отец, посмотреть бы разок, мой мозжечок большой или маленький?

— Он огромный, моя любовь, если судить по выпуклости.

— Итак, вы предполагаете, что я очень любвеобильная?

— Я думаю, моя маленькая Эвелина, что ты создана для счастья мужчины.

— Вы говорили, что никогда раньше не испытывали столько сладострастия, как в моих руках, это правда?

— Я допустил ошибку, любовь моя, один раз я испытал подобное счастье, хоть и не до такой степени.

— Когда?

— Ночью по возвращении из моей последней поездки в Англию.

— Это была моя мать, кто доставил вам такие наслаждения?

— Да, хотя обычно вашу мать не сильно беспокоят мои объятия.

— Её дочь компенсирует вам, возлюбленный мой папочка. Взгляните на этот прекрасный предмет, как он поднимается и расправляется, и посмотрите на его маленькую подружку, как она открывает свои губки, чтобы принять его. Смотри, как точно обволакивается головка, как она входит осторожно, подождите, я стану, как лошадка, на колени и повернусь к вам спиной. О! Как сладко! Ах, поцелуйте Эвелину, которая чувствует вашу плоть в собственной! О! Мой дорогой папа, какая нега! Ах!.. Ах!..

Когда мы успокоились, я вновь заняла своё место у него на коленях, и я снова пустилась в распросы, а он мне благодушно отвечал.

— Сколько времени, дорогой отец, женщина выносит плод?

— Двести восемьдесят дней, если она беременна мальчиком, и на два или три дня больше, если это девочка.

— А от чего он так напрягается?

— Анатомы утверждают, что от бурного прилива крови к пенису.

— А как они узнали? Из опытов?

— Конечно, отрезая пенис животным в состоянии эрекции, любовь моя.

— Какая жестокость!

— Жестокость иногда необходима в их профессии, моя сладкая Эвелина.



— А вы, батюшка, каково ваше мнение по этому поводу?

— Моё, милый ребенок? Я считаю, что эрекция происходит из-за свойства семени раздражаться, что приводит к расширению маленьких каналов в мужском члене, куда кровь не поступает в обычном состоянии.

— А они обычно пустые?

— Не совсем, они состоят из тончайших нитей тоньше волоса, и знаменитый доктор Гюнтер утверждает, что их длина может достигать от семи до десяти тысяч метров.

— Это замечательно, как прекрасны произведения природы!.. А само семя, что это?

— Некоторые предполагают, что это субстанция мозга, другие — крови, третьи — организма в целом. Я склоняюсь к последнему предположению, хотя последние опыты доказывают полное соответствие между мозжечком и воспроизводством. Сперма сама по себе состоит из 70 частей воды, 10 частей извести и 20 частей неизвестного вещества. Ученые рассмотрели тщательно под микроскопом и обнаружили в ней громадное количество микроскопических животных совершающих колебательные движения, которые и должны быть эмбрионами человека — это мнение основано на том факте, что семя стерильных животных таких, как мул, например, не содержит их.

— Они у них у самок, отец?

— Нет, мой дорогой ребенок, так как они не имеют семени, они не могут иметь потомство.

— И вы верите, что на самом деле эти микроскопические животные существуют, дорогой отец?

— Я не могу иметь мнение на эту тему, мой дорогой ребенок, не сделав опытов сам, и не решаюсь положиться на людей, которые делают по этой теме исследования.

— Так кто же этот доктор Гэлл, о котором вы сейчас говорили?

— Это знаменитый врач, который изобрел систему френологии на основе многих экспериментов и наблюдений, и которому нельзя не придавать значения.

— Хорошо, дорогой отец, теперь я считаю, что пора одеваться, но не прежде, чем я успею вам всё тело умаслить миндальным кремом, моя любовь, давайте, снимите рубашку и ложитесь на диван.

— Какие у вас нежные ручки, мой милый друг, какие восхитительные ощущения мне доставляют ваши жаркие поцелуи! О! Дорогая Эвелина, вы заставляете меня трепетать от наслаждения!

Я пососала его орган, подрочила, растёрла миндальным кремом и, наконец, расчесала своим маленьким гребешком растущие вокруг волосы.

В свою очередь отец захотел оказать мне такие же услуги. Я легла на диван, он начал нежно меня массировать, посасывать торчащие соски, которые он сравнил с бутонами роз, поцеловал мои половые органы, полизал, легонько покусывая. Теперь я захотела зажать между губами его драгоценный предмет.

— Ах, милое создание, — воскликнул он, — какое наслаждение вы мне доставляете! Но позвольте, дорогая Эвелина, я буду разряжаться.

Я задержала его во рту и получила полное горло горячего семени, которое проглотила, не теряя ни капли.

— Моя дорогая, вы что, проглотили?

— Конечно, вы думаете, это вредно?

— Напротив, моя любимая, я верю, что это обладает удивительными целебными свойствами, особенно при заболеваниях легких и анемии.

— Тогда почему врачи не прописывают?

— Потому, что они находятся в заблуждении от предрассудков, и потому, что тогда они не смогут заказывать кучу наркотиков, которые делают счастливыми их продавцов. Медицина — это коммерция, как и всё, и чаще работает на врача, чем на пациента.

Потом мы одевали друг друга. И наконец вернулись домой, где наше долгое отсутствие не было замечено.

Я надела синее платье, желая прекратить отлучение Томпсона, и после ужина в обычное время отправилась на конюшню.

— Ах! Милая, дорогая Эвелина, как Вы хороши!

— Вы, конечно, не заслуживаете.

— Но чем я вызвал Ваш гнев?

— Кто был с вами в субботу вечером?

— Это не моя вина, она не хочет оставлять меня в покое, пока я её не удовлетворю.

— Вы обещали мне быть верным, Томпсон!

— Но я выполняю! Мне никто так не нравится, как Вы, Мисс Эвелина.

— А через полчаса вы будете говорить другое.

— Никогда.

— Ну! На этот раз прощаю, но это будет последний. Давайте, закрывайте дверь и поднимемся к вам.

На следующее утро, отец позвал меня в библиотеку.

— Что, мой дорогой папа?

— Моя дорогая, пришли просить вашей руки.

— Это император, батюшка?

— Нет.

— Король?

— Нет.

— Тогда Папа Римский.

— Ему не положено, моя дорогая, это герцог, герцог К.

— И вы отдали бы меня такому?

— Нет, милая, это была бы большая жертва. Так что мне сказать герцогу?

— Не волнуйтесь, мой дорогой отец, я сама.

Я позвонила и попросила позвать герцога, который ждал внизу результатов переговоров, подняться.

Сначала я поблагодарила его за оказанную честь. Я сказала ему, что принимаю его предложение, но с одним условием — чтобы он оставил свой титул герцога и стал простым французом потому, что я бы не хотел быть одновременно и англичанкой и француженкой так, как мой отец и мой брат солдаты, и если случится война, мне будет чересчур больно делить свои привязанности.

Как и ожидалось, благородный герцог не принял моих условий и не пожелал отказываться от титула и от своей Родины, и мы сказали друг другу прощай навсегда. Мой отец был очарован моим ловким манёвром, в восторге схватил меня на руки и страстно обнял. Наслаждение никогда не позволяло мне забыть об осторожности, я спросила, здесь ли моя мать, а получив отрицательный ответ, сказала, что запертая дверь может вызвать подозрение, и лучше оставаться её, как есть. Я прижалась спиной к камину, одну ногу поставила на кресло, отец схватил меня за ягодицы и осторожно сунул свой орган мне в щель, наши возгласы удовольствия и вздохи наслаждения слились, и вскоре мы упали без чувств в объятиях друг друга.

Во второй половине дня я ходила в салон и встретилась по дороге с Джоном, с которым у меня было приключение у ручья, и которого я старалась избегать, но он остановил меня:

— Дорогая Эвелина, вы меня забыли?

— Нет, Джон, я вижу вас каждый день.

— А почему вы злитесь, не желая замечать меня!

— Ну! Считайте, сейчас я великодушна.

— Ах! Вы могли бы сделать меня самым счастливым человеком.

— Правда?

— Вы — самое прекрасное существо, что я видел.

— Вы так говорите каждому существу, что носит юбки.

— Простите, я говорю, чистую правду.

— . . .

— Когда я вас снова увижу, моя дорогая Эвелина?

— Когда мы пойдем посетить пещеру.

— Скоро?

— Когда наяды сделают озеро помельче.

— Разрешите предложить вам какие-нибудь напитки?

— Я пообедала.

— Кофе английский, тут близко, давайте сходим туда?

— Зачем?

— Вы меня сделаете самым счастливым человеком.

— Нет, нет.

— Прекрасное существо, куда вы направляетесь?

— К себе.

— Позвольте мне проводить вас?

— Это компрометирует.

— Ваше знакомство, моя прекрасная, ..

— Знакомство с молодым военным достаточно опасно.

— Давайте зайдём сюда!

— Вы обещаете мне быть мудрым?

— Я вам клянусь.

— Ну, хорошо! Я поужинаю с вами.

— Гарсон! Отдельный кабинет и ужин через пол-часа.

— Моя прекрасная незнакомка, позвольте мне поцеловать вашу маленькую белую ручку.

— Ба! Вы обещали мне быть мудрым.

— Разве это возможно в вашем присутствии? Позвольте вас поцеловать, я стану на колени. Ах! Вы жестокосердная!

— Нет, жестокость не в моем характере.

— Итак, позвольте мне доказать вам моё обожание.

— Ну, хорошо! Заприте дверь.

Я растянулась на диване, и мой молодой военный покрыл все мои прелести горячими и страстными поцелуями, его язык восхитительно обволакивал мой, и вскоре я была охвачена упоительным наслаждением, которое закончилось судорогами сильного продолжительного оргазма.

Потом мы позвонили, чтобы подавали ужин, который прерывался несколько раз приятными антрактами, но к последнему мой поклонник уже так утомился, что не смог уже достичь разрядки.

— Господи! Да кончайте вы наконец! — Раздражённо не выдержала я. — Мне уже пора уходить.

— Сейчас, сейчас, моя дорогая… Сейчас придёт.

— О! Вы меня утомили, пустите, я не хочу больше ждать. Прощайте! — И я ушла, оставив своего обольстителя очень расстроенным.

Я опоздала на свою маленькую конспиративную квартиру и с досадой узнала, что сапожник ушёл, не дождавшись. Я была в бешенстве на своего неуклюжего партнёра, который так меня задержал. По дороге в отель на площади Мадлен прямо напротив церкви, какой-то мужчина дерзко попросил удовлетворить его.

Мои чувства были раздражены до такой степени, что я с трудом отдавала себе отчет, что творю, я прижалась спиной к дереву и отдалась ему. Минут через десять он спустил мне, но паёк оказался настолько скудным, что вместо того, чтобы успокоить, он только разжёг мои желания. Мне опротивели все эти импотенты, я устыдилась своей легкомысленности и скорее бросилась к часовне с потайным ходом, влетела в свою комнату, вмиг разделась, и тут же была в комнате Роберта.

Милый мальчик принял меня в объятия и в течение двадцати минут трижды утешил мои разочарования.

Внезапная мысль вдруг наполнила меня ужасом, я вспомнила, как слышала про дурную болезнь, которая передаётся от человека к человеку. О, Боже! А если я заразилась! Неосторожно! И не только сама, но и этот бедный мальчик, который дарит тебе три доказательства любви, станет жертвой твоего безумия.

Что нужно сделать, чтобы предотвратить такой ужас? Я вспомнила вдруг, как мой отец рекомендовал подмываться раствором хлората извести, рекламируя его, как дезинфицирующее средство. Может это не даст нам заразиться! Я выскочила из постели и побежала в свою комнату, ошеломлённый Роберт следовал за мной. Найдя хлорат, я заставила дорогого мальчика вымыть свои причиндалы, а затем в свою очередь исполнила обильное омовение. Роберт хотел остаться в моей постели, но я отослала его и легла в беспокойстве и озабоченности. Та страшная мысль не давала мне спать почти всю ночь. Я поклялась больше никогда не подвергать себя такому риску. Усталость, наконец, победила, и я заснула.

Три дня я находилась под впечатлением от своих страхов на столько, что воздерживалась от любых контактов со своими любовниками. И только потом поверила, что, кажется, счастливо избежала опасности. Я истово возблагодарила Небо за милость.

На четвертый день я решилась съездить в Версаль повидаться с подружкой. Мы отправились верхом на лошадях, Роберт и я. Я совершила короткий визит и на обратном пути мы остановились в Севре перекусить.

Я позвала Роберта с собой:

— Закройте дверь, Роберт, и садитесь рядом со мной, мы будем есть из одной тарелки одной ложкой.

— Как сладко поесть с Вами, уважаемая хозяйка!

— Обнимите меня за талию, мой дорогой Роберт, ваши губы такие мягкие. Подождите, Роберт, я не буду ложиться на диван, мы запачкаем его сапогами. Я облокочусь на него сверху, и вы натянете меня сзади.

Роберт сделал так, как я просила, и в своих крепких объятиях задолбил меня вскоре до обморока от сладострастия. Он четыре раза доказывал свою любовь с такой же энергией. А затем в пол-пятого мы покинули Севр, поторапливая лошадей, чтобы добраться домой до ночи. При въезде на Елисейские Поля на аллее Вдов выскочили четверо хулиганов, схватили за уздечку моего коня и попытались меня стащить. Я позвала на помощь, Роберт подскочил, выстрелил в ближайшего ко мне человека и смертельно ранил его. Он ранил второго и напал на других, ударяя рукояткой пистолета. Бандиты со своей стороны открыли огонь. А я услышала, как тот, что упал первым, воскликнул: «О! Дерьмо! Ты убил меня!»

Мы пустили лошадей в галоп и, как ветер, ворвались во двор отеля, и только тогда я увидела, что Роберт ранен. Я закричала, спрыгнула с лошади и бросилась к нему. Из большой раны на груди текла кровь. На мой крик прибежал Томпсон, снял его с седла и отнёс в конюшню. Мой отец, мать, слуги, привлеченные шумом, подошли как раз, когда я теряла сознание от ужаса и отчаяния.