Счастливая семья (Секс, как проявление любви)

Светка со мной залетела рано, ещё в школе.

На выпускном, вроде, никто ничего не заметил, но потом у неё стал быстро расти живот. Ой, страшно вспомнить, что творилось. Мы думали, родители нас убьют. И друг-друга тоже. Хорошо, хоть школа закончилась. Какие-то комитеты по делам, комиссии, женщины в форме и без формы... В общем, второго ноября ей исполнилось восемнадцать (мне - чуть раньше), четвёртого нас расписали, и двенадцатого она родила Алёнку. Через неделю меня забрили в армию.

Сегодня Алёнке исполнилось одиннадцать...

Бурный праздник закончился рано - дети, всё же. Гости разошлись, уехали дедушки с бабушками. Алёнка заперлась в своей комнате изучать подарки. Мы уединились в спальне.

Брак наш оказался на удивление счастливым. Через год нам ударит по тридцатнику, а мы до сих пор не можем насытиться друг другом.

Светка оказалась прямо нимфоманка, она хотела трахаться всегда. Ну, я, как молодой здоровый мужик, тоже был отнюдь не против. За столько лет почти ежедневных сношений мы что только не перепробовали. Мы даже как-то пытались разнообразить наши отношения вовлечением новых лиц. С девицей, что она привела, мне даже понравилось. Меня безумно возбуждали глаза, которыми она пялилась на мой член, пока Светка скакала на нём, как жокей. Одной рукой я щипал жену за сосок, другой ковырялся пальцами в текущей лохматой щёлке подруги, стоящей рядом.

Но трахнуть её она мне не дала, приревновала. Я же в свою очередь, представив чужого мужика в гладкой письке жены, наотрез отказался пригласить парня, сколько она ни уговаривала. Она моя! Так мы и вернулись к традиционному сексу, находя все желаемые удовольствия друг в друге.

Я сидел посередине комнаты лицом к двери на краю кровати. Жена стояла передо мной, положив руки мне на затылок, и тёрлась пахом о моё лицо. Я запустил руки под юбку и лапал упругие ягодицы. Трусиков там уже не было!

Жена здорово подвыпила. Я тоже немало, но она всё же была хрупкой молодой женщиной, ей хватило бы и меньше.

Она и так-то была готова всегда, а сейчас прямо истекала от вожделения. Запрокинув голову, она мурлыкала, как кошка, и томно стонала. Лобок её тёрся через шерстяную плиссированную юбку о лицо, раздирая лоб и нос до красноты.

Это было, наверное, даже больно, но я не очень обращал внимания, я не спешил. Во-первых, у меня богатое воображение - я представлял, что там под тканью в миллиметрах от моего носа. А во-вторых, я любил её дразнить, растягивая удовольствие по нескольку часов. Она просто с ума сходила от возбуждения и кончала потом так бурно, что я тоже готов был терять сознание от собственного оргазма.

Как соблазнительно она сейчас пахла!

Меня больше всего восхищали её ноги. Их стройность, белизна ляжек с нежнейшей кожей возбуждали меня всегда. Я любовался ими, задирая постепенно юбку всё выше и выше. Они от этого удлинялись всё больше и больше. Пока не задрать выше предела. Если оголить промежность, зад, длинна их превращалась в обычную.

Поэтому я сейчас щупал любимую попку, терпел на лице жёсткую шерсть и, удерживая подол на краю, возбуждался от не надоевшего за одиннадцать лет вида.

- Ну, поцелуй, поцелуй! - Капризно потребовала Света, убрав руки, чтобы самой задрать подол к животу и растянуть в стороны большие половые губы.

Она, выгибаясь, тыкала истекающей щёлкой прямо мне в нос. Пришлось поднять голову, оторвав взгляд от вожделенных ляжек, и подставить ей свой рот. Я просунул руки снизу под пояс, пролез в блузку, сжал ладонями идеально помещающиеся в них груди и прищемил пальцами соски.

То, что она была без лифчика при гостях, я видел - торчащие соски были хорошо заметны сквозь тонкую ткань. Детей, понятное дело, это не волновало, им было не до нас, а вот отец с тестем бросали сильно заинтересованные взгляды. А мать с тёщей укоризненно поджимали губы. Но вот то, что она была без трусиков, я не представлял! Иначе, со своим воображением я бы не смог сдерживать эрекцию.

Наши губы слились в поцелуе. Мои мужские губы засосали женские половые губы.

Малые половые губы у неё были большими вопреки названию. Они и так-то в обычном состоянии свешивались и торчали из-под больших тёмной бахромой. А сейчас, когда она обнажила их с помощью рук, стоя в раскоряку, ссутулившись надо мной, будто пыталась разглядеть, что я там делаю языком, они представляли собой большой нежный бутон розовых лепестков припухшей плоти.

Не понятно, кто назвал эту красоту губами. Какой-нибудь древний анатом. Или учёный червь. Может, у его жены там и правда были вторые губы. Я вообще-то не знаю - может быть, у моей жены особенная писька, не как у других. Да, у той лохматой подружки была другая. Но, в принципе, похожая. А больше-то я и не видел, не щупал. У нашей Алёнки там ничего вообще не было, когда я её купал, подмывал. Давно уже мне это стало не положено. Может, с возрастом у неё там поменялось?

Иностранцы большие половые губы называют наружными, малые - внутренними. С точки зрения размеров, наверное, так честнее. Наружные и я бы назвал губами - они и вправду похожи на ротик. Припухшие, гладкие, обычно они сжаты. Но Света, меняя позы, разводя ноги, заставляла их раскрываться, показывая розовые язычки и манящую глубину своего второго ротика. Уж за столько лет с почти ежедневными сеансами я имел возможность в мельчайших деталях рассмотреть её устройство. Внутри там не было ничего похожего на губы. Бутон, лепестки, роза - да. Поверьте, это удивительная красота!

Так как мои руки были заняты ласками её грудок, жена продолжала помогать мне своими руками, не столько разводя наружные губы, сколько задирая капюшон над клитором, и подставляя моим ищущим губам и жадному языку обнажённую розовую головку. Под нежной складкой капюшона в самом верху прощупывалось упругое уплотнение, а из-под капюшона высовывался малюсенький розовый пальчик с блестящим ноготком на конце. Прямо, как мой член, если меня зимой достать из проруби и задрать крайнюю плоть. Только ещё меньше.

Чего я не знал, так это как Света бреется. Или что она ещё там делает. Она никогда мне не говорила, не показывала, и я ни разу её за этим не застал. А промежность у неё была совершенно гладкой, если бы не торчащие малые губы, можно было подумать, что это маленькая девочка. Не было ни только растительности, но даже и намёка на неё. Когда мы с ней делали Алёнку, там волосы были. Мягкие, пушистые. Я не видел, было темно, только на ощупь. Да если бы и светло, всё равно вряд ли увидел бы, так как на ощупь мы тогда делали всё, закрыв глаза от стыда.

Когда я вернулся из армии, волос уже не было. Нет и до сих пор. И мне так нравится! Тогда, с той подружкой было даже немного брезгливо. Наверное, с непривычки. Она была какой-то неопрятной.

Стыдно признаться, но мне нравился не только Светкин половой орган, но и мой собственный. Понятно, что он доставлял мне массу удовольствия. С его помощью я испытал в жизни столько наслаждений, что не сравнить ни с чем. Будучи с детства сексуально озабоченным (даже вон ребёнка зачал до совершеннолетия), я конечно в юности много им сам занимался. Особенно в армии. Но, вернувшись к Светке, необходимость отпала. Теперь я редко дрочил один, просто любовался им.

Обычно он свешивался над яичками небольшой колбаской с утолщением на конце. В утолщении, а оно занимало не менее трети всей длинны, под крайней плотью угадывались контуры головки. Кожи крайней плоти было много, она не только покрывала всю головку, но и свешивалась с конца сморщенным чулком. Если её взять и слегка задрать пальцами, чтобы кончик головки высунулся, становилось очень похоже на жёлудь. Только розовый.

Яички за ним обычно свешивались в мошонке чуть ниже самого члена. Иногда, от холода, например, или перед эякуляцией, они поджимались, и мошонка становилась больше похожа на бледно-розовый сдувшийся мячик, покрытый сморщенной кожей. А так - на авоську с двумя тяжёлыми шариками.

Мошонка у меня была слегка покрыта шерстью. Я тоже старался брить гениталии. Но если с лобком, основанием пениса, промежностью было не сложно, то брить волосы на сморщенной коже мошонки было мучением. В конце концов я остановился на триммере. Зажимал одной рукой то так, то сяк яички, чтобы кожа натягивалась, а другой водил машинкой с насадкой, не боясь пораниться.

Света за всю жизнь мне ни разу ничего не сказала, из чего я сделал вывод, что её так вполне устраивает. А может, эта тема вообще для неё табу - не зря, наверное, она про свои дела мне ни разу не намекнула.

Зато она много раз говорила, как ей нравится мой член. Понятное дело, не спокойный - он при ней-то по-настоящему спокойным и не бывает, - а стоящий, возбуждённый. Он тогда здорово вырастает, что в длину, что в толщину. Головка уже под плотью не помещается и обнажается, яркая, гладкая, как резиновый мячик. Так как она тоже здорово набухает и всё равно остаётся толще самого ствола, то крайняя плоть соскальзывает, обнажая её полностью. Её может и хватило бы до середины, но из-за упругости в растяжении, она слезала и собиралась в складки под корону.

Смешно! Кто придумал назвать короной утолщение на стволе пениса, с которого начинается головка полового члена? Мы все коронованы. Короли!

Света, взявшись за полы, стянула через голову юбку вместе с блузкой. То ли я в порыве страсти уже сорвал все пуговицы, то ли она сама расстегнула. Она заставила меня встать, моментально стянула брюки с трусами, я поспешно переступил, выбираясь из штанин, и стащил через голову рубаху. Жена толкнула меня в грудь, я упал спиной на кровать, ноги остались стоять на полу.

Света стала в ногах. Почему-то не присела, не легла, а именно стала, широко расставив свои модельные ножки циркулем, склонилась, стараясь не касаться меня ничем, кроме рук. И губ. Она просунула левую ладошку в промежность, заключив в неё мошонку и упираясь пальцами в перинеум.

Может, не все знают, но у мужчин в промежности за яичками, не доходя до заднего прохода, есть место, где можно нащупать самое-самое основание, корень возбуждённого ствола. При массировании, член напрягается ещё сильнее. При этом эякуляция задерживается. Не зря это место ещё зовут "Million Dollar Spot" - точка на миллион долларов.

Так вот, одной рукой Света пыталась нащупать эту точку, ласково пожимая ладонью яички, во второй привычно зажала ствол. Губами она обхватила головку, лаская язычком уздечку, и кулаком с зажатой кожей стала водить по стволу вверх-вниз.

Головка только сверху похожа на жёлудь. Или на шляпку гриба, типа сморчка. Корона обрамляет её сверху и с боков, а снизу всё скорее напоминает сердечко, насаженное попой на кол. И там верхняя часть крайней плоти крепится к кончику уздечкой. Если плоть оттянуть сильно вниз, она тянет за собой кончик головки, и та, скручиваясь, сверху становится ещё больше похожа на мячик. Если плоть двигать наоборот вперёд, ею можно совсем прикрыть головку даже сильно возбуждённого члена.

При этом по головке, которая вся и есть одна самая большая эрогенная зона, скользит без трения кожа крайней плоти, что в отличие от грубой кожи руки доставляет только наслаждение без других неприятных ощущений. Во влагалище или во рту тоже очень нежная кожа, к тому же там влажно и скользко. Поэтому крайняя плоть там значения не имеет. Для ощущений мужчины. Для женщины в какой-то мере ещё да. Потому, что гладкая поверхность хуже воздействует на нервные окончания в стенках влагалища, чем ребристая, неровная.



Света стягивала с члена плоть аж до корня, до основания, обхватив её большим и указательным пальцем, как кольцом. Стоит отметить, что пальцы еле смыкались. При этом она одевалась ртом на головку полностью, посасывая её и почмокивая. Потом вела руку вверх, обхватив ствол уже всей ладонь, и стягивала крайнюю плоть на головку, оставляя лишь кончик, который игриво дразнила острым язычком. В промежуточном состоянии, слегка сжав головку зубами, она с силой тёрла языком под уздечкой - в самой сильной эрогенной зоне мужчины.

Делала она всё, не спеша, наслаждаясь любимой игрушкой. Да и знала давно, что если делать так мне энергично, то я кончу через пол-минуты, и она останется с носом.

- Нет, я так не могу! - Заявила она уверенным тоном, поднимаясь. - Я тоже хочу!

Она вскарабкалась на кровать, и уселась мне на грудь, как лягушка, с поджатыми раскинутыми ногами, подставляя свой сочащийся бутон моему взору, рту и языку. Сама же вернулась к любимой игрушке.

Когда она ласкала меня так, я мог дольше сдерживаться потому, что оральные ласки приходились на наружную, верхнюю часть головки, то место под уздечкой на язык не попадало. Хотя возникала другая беда. Одно дело смотреть издалека на затылок, копошащийся у тебя в паху, а другое - в упор на восхитительный сочный половой орган любимой женщины. Один вид способен довести до оргазма.

Света стала подёргивать тазом, елозить от нетерпения клитором по моим губам. Она реже склонялась к головке, закидывая голову и выгибая спину, и чаще механически просто дрочила ствол рукой.

- Ой, нет! Я так сейчас кончу. - Она соскочила и повернулась ко мне лицом.

Ещё раз облизав член, она перекинула через меня ногу и оседлала его, упёршись сзади руками мне в колени. Это был один из наших ритуалов. Сейчас она поскачет немного так, давая мне возможность беспрепятственно ласкать слюнявым большим пальцем ей клитор, а сама периодически то одной, то другой рукой с силой будет сжимать себе грудь, скручивая пальцем сосок. А потом упадёт на меня расплющив свои груди о мою, обхватит рукам за шею, засунув язычок мне в рот, прижмётся лобком к лобку, и мы тогда, двигаясь уже не вверх-вниз, а вперёд-назад, ерзая друг по дружке, подберёмся к высшей точке и кончим вместе.

Пока она ещё сидит, откинувшись, мне хорошо видно, что там происходит в месте нашего совокупления. Меня всегда поражало, как моя дубина, туда в неё залезает. И не ранит, не раздирает, не убивает маленькое тельце. Именно так - дубина в сравнении. Когда она садится попкой мне на бёдра, широко расставив ноги, торчащий член достаёт ей до пупка. А потом она насаживается на него, и он полностью в ней исчезает! А это ведь самая, наверное, эффективная поза для глубокого проникновения - член оттопыривается вертикально вверх и при сильном возбуждении, будучи совершенно несгибаемым, весь-весь, как говорится - по самые яйца, погружается в несоизмеримо маленькое тело.

А ещё мне очень нравилось наблюдать, как тугая плоть её - наружные половые органы - сворачивается внутрь, вслед за увлекающим её стволом и прячется, не оставляя ничего. Когда она опускается совсем, то видно только два лобка, слепленные вместе, и никакого намёка на какие-либо ещё органы. Даже клитор не достать. А потом она поднимается, и из неё вместе с моим стволом появляется и клитор, и лепестки внутренних губ, и, кажется, даже розовое влагалище выворачивается, как чулок, и тянется вслед за корявым от вздувшихся вен влажным здоровым членом.

Иногда в азарте, амплитуда раскачивалась на столько, что член выскальзывал. Светлана, привстав, нетерпеливо заправляла его себе рукой, и мы продолжали.

Ну, вот она и падает на меня. Глаза зажмурены, лицо покрыто румянцем, дыхание сбито, рот открыт, грудь источает стоны. Я подхватываю её руками под попку, мы тесно прижимаемся и теперь уже действительно отчаянно трахаемся, хочется сказать, как кролики, только у кроликов, кажется приняты другие позы. Сравнение, наверное, касается скорости и азарта.

Вот где мне ничего не видно. Я с годами всё больше и больше стал зацикливаться на мысли, как бы подглядеть. Воображение мне рисовало, что сзади должен быть очень шикарный вид. Великолепная попка жены, поршень полового члена... В такой позе проникновение уже не слишком глубокое, половина его всегда видна снаружи. Поршень с чавканьем ходит туда-сюда в своём розовом мокром цилиндре, плоть то вытягивается, то сворачивается внутрь.

Среди зеркал мы трахались. И не раз. Далеко - в таком состоянии, бешено болтаясь вперёд-назад, трудно разглядеть. Я всерьёз задумался поставить видеокамеру. Нам никогда не приходило в голову записывать наши любовные игры на видео. В принципе - зачем? Кому-то показывать? Вот ещё! Наоборот, возникал риск, что когда-нибудь наше видео выскочит из-под контроля и попадёт кому-нибудь в руки. За этим может крыться большая беда. Можно попасться на шантаж публичной демонстрации. Или на угрозу показать дочери. Да запросто, Алёнка может как-нибудь случайно сама наткнуться, и что с ребёнком станется, трудно представить. Может, посмеётся, а может, руки на себя наложит. Снимать скрытно не хотелось, а предложить Светланке я всё не решался.

Всё! Волна удовольствия захлестнула, заставив замереть, выгибая таз вверх. Дрожь пронзила все органы. Дыхание зашлось от восторга. Член там, содрогаясь, выстреливал горячую сперму в сжавшееся влагалище. Забилась и Света, раздирая ногтями мне спину и бешенно молотя тазом, пихаясь лобком в лобок. Наконец затихла.

Мы так и лежали вповалку, тяжело и хрипло дыша.

- Мииилый! - Она пошевелилась, приподымаясь, поцеловала влажным ртом мои губы, встала надо мной на четвереньки.

Член, смачно чавкнул, выскользнул из неё и шлёпнулся мне на живот. Она опустила голову посмотреть на него. Ещё до моего возвращения, Света что-то с собой сделала, лишив себя возможности в дальнейшем рожать. Она мне просто буквально в двух словах объяснила тогда, что она хочет меня всегда, мы будем заниматься этим непрерывно, а одной дочки нам хватит. А если к старости, успокоившись, начнём жалеть, усыновим, удочерим - желающих много.

Мы оба наблюдали, как тонкие нити густой липкой жидкости тянутся от скользкого мокрого натруженного органа вверх куда-то ей между ног... И вдруг!

Света рухнула на меня, пытаясь перекатиться и лихорадочно шаря рукой в поисках, чем бы прикрыться. Мне показалось или?.. Вроде бы там в амбразуре, в рамке между белых ляжек было пунцовое лицо нашей Алёнки.

* * *

Я лежал на спину, закинув руки за голову. Светка положила голову мне на грудь, прижавшись к боку. Она опустила руку, взяла всё ещё торчащий половой член и стала медленно, ласково водить по нему ладонью.

- Что случилось, милый? - Она поцеловала мой сосок и подняла глаза.

- Я не знаю. - Я высвободил одну руку и обнял её за спину, дотягиваясь до попки. - Не могу сказать. Чувствую, что не правильно это. Так нельзя. Это... ну, как занятия в классе. По ботанике там, или по труду.

- Правильно! Мы же так и хотим.

- Вот-вот! "Не хотелось"... - Я прижал жену за попку, чувствуя, как она лобком упирается мне в бедро. - А должно хотеться! Тайна должна быть.

- Да какая же тут тайна?!

- Подожди, Светка, не перебивай! Правда ведь трудно объяснить. Вот... Вот смотри! Например. Ты видела, как едят французы? Это таинство, это ритуал. Даже сейчас, в бешеном ХХI веке они умудряются не опускаться до рутины, вырвать паузу из стремительного потока времени и, наслаждаясь, получить удовольствие. Вплоть до оргазма! Гастрономического.

Я ещё раз прижал жену к себе, игриво щекоча пальцем между ягодиц, показывая, что шучу. Высвободив вторую руку, я пожал Светкину грудь.

- А как едят американцы? Как машину заправляют. Прочитал описание, отмерил калорийность, запихал в себя и побежал дальше. Пять минут. У них фаст-фуд называется рестораном!

- А я бы сейчас съела гамбургер... - Мечтательно протянула Светка, теребя пальцами мой сосок и продолжая всё так же лениво тихонечко ласкать мой член, не давая ему расслабиться..

Я к чему? Жизнь прекрасна! И надо наслаждаться всеми её проявлениями. Бог наградил нас вкусом, и надо наслаждаться этим, получать удовольствие от такого счастья. - Пощупав и пощипав грудь я тоже опустил руку к гениталиям и погрузил палец в щель между половых губ, ощущая их нежность. - Бог наградил нас этим, и надо извлекать из этого максимальное удовольствие.

- Смешной ты!.. А что там надо доставать, прижимать?

Я просунул запястье под промежность жены, обнял ладонью с той стороны попу и притянул тело к себе, прижимая другой рукой за затылок мягкие губы к своему рту.

Мы надолго затихли, слившись устами и облизывая друг другу языки.

Светка оторвалась от меня и медленно сползла вниз целуя губы, подбородок, шею, грудь, живот, гладкий лобок. Наконец добралась до головки и пососала, взяв в рот. Потом так же медленно, стоя на четвереньках двинулась обратно, добралась языком до шеи, остановилась, пристроилась и, помогая себе рукой, насадилась вагиной на ищущий член.

Потом обхватила меня руками, я взял её за попку, мы прижались друг к другу и стали медленно раскачиваться.

Душа пела от нежности.

Тело изнывало от наслаждения.

Мы двигались быстрее, быстрее, быстрее, быстрее... Так длилось очень долго. Мы намеренно не меняли позу, продолжая одни и те же движения, и стремились не упустить то самое таинство, то самое ощущение счастливого единения тел и душ.

И мы достигли его! Оргазм нас накрыл одновременно. Мы так же крепко сжимали друг-друга. Я замер, задрожал и выгнулся вверх тазом. Светка забилась и лихорадочно толкалось лобком в мой лобок. Мы вместе кончали и вместе утихли, оставаясь лежать в той же позе.

Я взял голову жены, приподнял и поцеловал в лоб.

Мы лежали и млели от счастья.

- Кстати! - Я потрепал ладонью Светкины волосы. - А что, если я поставлю камеру у нас в спальне?

- Какую камеру?

- Видеокамеру.

- Зачем?

- Записывать?

- Что?

- Как что? Кого. Нас!

- А чего нас записывать?

- Как мы с тобой занимаемся любовью. Я, правда, не люблю это выражение. Любовью не занимаются, любовью живут. Скажем так - как мы занимаемся сексом.

- Это зачем ещё?!! - Светка вздёрнула голову вверг и уставилась на меня.

- Ну,.. Чтобы посмотреть. Как это выглядит. Со стороны. Я никогда не видел.

- Включи порнуху и посмотри.

- Нееет! Как МЫ выглядим.

- Отлично представляю.

- А я не отлично. Конечно, представляю. В общем. Но мне хочется деталей! Что мы с тобой видим? Глаза друг-друга, когда они открыты? Или наоборот, половые органы. А что там в этот момент на другой стороне происходит? Если бы я знал, видел, то во время э... этого представлял бы себе, и ещё сильнее тебя любил. Я тебя так люблю! Любуюсь тобой, когда ты ходишь по дому, сидишь, готовишь, моешь, моешься. В платье, в брюках, в колготках, в халате, голенькая. А тут - в самые важные моменты, самые счастливые - я не могу тебя разглядеть, как следует. Светленькая моя, мне так хочется!

- И что ты будешь делать с записями?

- Смотреть и стирать. И тебе показывать. Вместе будем смотреть и стирать. Я обдумывал - никаких архивов, тут же стирать.

Светка опять положила голову мне на грудь и молчала. Похоже обдумывала моё предложение. Вернее просьбу.

- Не знаю, что ты себе отлично представляешь, но вот скажи, - нашёл я ещё один аргумент, - согласуется твоё представление с тем, что мы ангелы в её глазах?

- Нет. Она меня сразила своим изречением.

- Давай посмотрим?

- Ну,.. давай. Я буду стесняться. Зная, что меня снимают... Это как... как будто подглядывает кто.

Об этом я не подумал. Любопытно - допустим, я бы поставил камеру тайно. Сам-то я, зная про неё, думал бы так же? Я представил и так, и сяк. Да нет, не думал. Точно не думал бы!

- Это от того, что не ты придумала, не твоя камера. - Попытался я найти объяснение и успокоить жену. - Пару раз попробуем, а потом привыкнешь, забудешь. Сама будешь ждать, чтобы посмотреть, как сегодня прошло.

Я попытался встать и залезть под одеяло.

- А может мы разок посмотрим и поймём, что не надо нам этого. Может ерунда это всё полная. Надо попробовать и успокоиться.

Мы залезли под одеяло и улеглись в обнимку.

- Ну, хорошо, милый. Давай попробуем. - Светка сонно чмокнула меня в грудь.

- Спокойной ночи!

- Спокойной ночи!