Хочу поделиться историей, которая произошла со мной несколько месяцев назад, воспоминания о которой до сих пор дарят мне огромное наслаждение. Мне 30 лет, последние годы работаю продавцом в большом магазине товаров для детей. В отличие от большинства работников этой сферы, работа моя мне нравится, поскольку я, скажем так, больше, чем обычные люди, люблю все, что связано с детьми, особенно младших возрастов.

Как-то раз одна из моих коллег, Ирина, которую я знал с тех пор, как начал работать в магазине, продавец отдела игрушек, обратилась ко мне с просьбой, которая и положила начало цепи весьма приятных событий. У Ирины была дочь, Маша. Ира при мне уходила в декрет, я часто помогал ей во всяких затруднениях, которые обычно испытывает мать-одиночка.

И вот, год за годом Маша из очаровательного младенца превратилась в такую же очаровательную девочку с пышными, слегка вьющимися волосами, несколько полноватую для ее возраста. Ире нужно было на 2 дня уехать в другую область к родственникам, а оставить девочку на этот момент было решительно не с кем. И она попросила меня пожить эти два дня у нее и приглядеть за Машей. О большей удаче я не мог и мечтать.

Проводив Иру, мы с Машей вернулись домой, и я начал готовиться к вечеру, который обещал быть очень приятным. Ира жила в двухкомнатной квартире. Одна из комнат была спальней, а вторая - гостиной. В спальне в углу стояла Ирина кровать, рядом, у окна -кроватка Маши. Кроватка была из нашего магазина, с пологом в виде розового тюля с медвежатами. В другом углу стоял большой угловой шкаф, заполненный разными вещами Маши, а также Иры. Рядом с кроваткой стоял камин, на котором Ира, видимо, сушила Машину одежку. Также в спальне была тумбочка со стоящим на ней ночником из большого кристалла соли.

Накормив Машу, я усадил ее на кровать в спальне, а сам принялся разбирать Машины вещи. У Иры было почти все, что мне было нужно-большие пеленки разных расцветок и рисунков, три или четыре детских одеяла, трусики, маечки, колготки…Не хватало только розовых ленточек для того, чтобы ими фиксировать одеяльце или пеленки на малышке. Я одел Машу и мы с ней прогулялись до ближайшего магазина тканей, где я и купил нужные мне ленточки.

Когда мы вернулись домой, Маша захотела в туалет. Это был момент, которого я с нетерпением ждал, поскольку хоть я и знал Машу с рождения, но голенькой мне ее еще видеть не приходилось. В туалете я снял с Маши колготки и трусики, которые ей одевала утром мама. То, что открылось, когда я спустил с Маши трусики, заставило мое сердце почти остановиться. Сказать, что ее пися была очаровательна - значит ничего не сказать. Как я уже говорил, Маша была несколько полнее ее лет, и поэтому ее пися тоже была очень пухленькой. Животик внизу плавно переходил в нежную припухлость лобочка, от которого вниз спускались две восхитительные розовые складочки, обрамлявшие узенькую и длинную, почти незаметную, щелочку. Попка, тоже пухленькая, очень гладкая и нежная, внизу была отделена от бедрышек складочками.

Усадив Машу на унитаз, я заворожено наблюдал, как ее животик слегка напрягся, губки чуть разошлись под напором струйки. Невероятно сладкое зрелище! Я предусмотрительно надел утром очень тесные трусы, чтобы не было заметно моего торчащего малыша. Тем временем Маша закончила писать, но на губках остались светло-желтые капельки.
-Давай, Машенька, я тебя помою,- сказал я и, поставив малышку в ванну, включил теплую воду. Прикосновения ее нежных горячих пухлых губок к моим пальцам и ладоням вызвали жгучее желание поцеловать их, от чего я с трудом удержался, поцеловав вместо этого Машу в чуть заметную выпуклость грудки. После того, как я сполоснул Маше писю, я вытер ее, попку и ножки, и одел ей трусики. Дома было тепло, поэтому трусиками мы и ограничились.



Потом мы играли в разные игры на ковре в гостиной, после чего, когда играть наскучило, сели на диван, и я стал читать Маше «Изумрудный город». Через некоторое время Маша задремала, и я перенес ее в спальню, снял маечку и уложил в кроватку, а сам пошел на кухню готовить нам с ней ужин. Минут через семь я вернулся. Маша спала на животике. Я откинул одеяло, приспустил с ее попки трусики и приник губами к горячим ягодичкам. Какое это было наслаждение! Я гладил машины нежные холмики щеками, лбом, носом, губами. О, этот запах, этот особенный детский аромат! С трудом оторвавшись от сладкой Машиной попки, я снова укрыл ее и вернулся на кухню в предвкушении наслаждения, которое ждало меня далее.

Я, конечно же, не хотел, чтобы Маша знала о том, что я ее ласкал, потому, что об этом неизбежно узнала бы Ира. Поэтому я хотел поиграть с Машей, когда она уснет. Для того, чтобы уснула она хорошо, я придумал дать ей вечером перед сном несильное успокоительное, чтобы она до утра наверняка не проснулась.

За всякими домашними делами прошло часа два. Проснулась Маша, мы снова пошли в туалет, снова я наслаждался
Машиной писей, попой, животиком. Так незаметно наступил вечер. Я покормил Машу, затем включил камин, повесил на него большое полотенце, раздел Машу и, взяв ее на руки, понес купать. В ванне я набрал воды, усадил Машу в ванну и мы минут 10 играли со всякими плавающими игрушками.

Маша весело плескалась, показывая мне то попку, то писю, от чего всякий раз на меня накатывали волны невыразимой сладости. Затем я намылил Машу с ног до головы, аккуратно вымыл щелочку, губки, ягодички и розовое колечко между ними. Потом сполоснул мое сокровище, завернул во взятое с камина теплое полотенце, вытер и усадил смотреть «Спокойной ночи, малыши», а сам тем временем приготовил Маше кружку молока, добавив в него успокоительное.
Прошло несколько минут, и вот малышка уже крепко спит. Совеем скоро она подарит мне…Ой, как это будет сладко.

Оставив пока Машу в гостиной, я пошел в спальню, включил ночник и положил на горячий камин пеленки и одеяльца. Затем разделся, освободив из плена трусов своего торчащего малыша, расстелил горячие пеленки на кровати в спальне. Взяв спящую крошку на руки, я принес ее в спальню, уложил на пеленки и спеленал ее. Затем завернул этот теплый сверток в одеяло, взяв его с камина, и перевязав ленточками, положил на кровать. Из большого кокона, источавшего нежное тепло и аромат, сейчас выглядывало только Машино посапывающее личико. Встав около нее на колени, я подложил под спеленутую Машу подушки, так, что ее личико оказалось около моего малыша, и стал ласкать головку и член, гладя ими Машины губки, щечки, носик. Как же приятно!

Затем я намазал головку сгущенным молоком и, чуть повернув Машино личико, слегка раздвинул головкой ее губки. Маша, которая еще совсем недавно была лишена соски, во сне обхватила губками кончик головки и стала чуть слышно причмокивать. Я немного подался вперед, ротик Маши чуть приоткрылся, головка погрузилась в него почти полностью. Какой же он нежный, какой сладкий! После всего увиденного сегодня, и после всего, что я уже ощутил, эти ласки не могли продолжаться долго. Меня накрыло волной невыразимой сладости, а мгновением позже пухленькие Машины щечки стали раздуваться, стараясь вместить выплеснувшийся нектар. Я заворожено смотрел, как Маша сделала первый глоток, потом второй, третий…Я подался чуть назад и освободил Машин ротик, чтобы ей было удобнее пить. Несколько капель молочно-белой жидкости скатились на пеленку из уголка губ.

Я склонился над Машей и стал покрывать поцелуями все ее личико. Затем, дрожа от вновь нахлынувшего возбуждения, я развязал ленточки, раскутал ее и стал целовать все ее горячее после пеленок тельце-шейку, плечики, грудки, сосочки, животик. Приблизившись к лобочку, я, вдыхая его нежный аромат и постанывая от наслаждения, стал ласкать его губами и гладить. Затем кончиком языка раздвинул внизу, около попки, нежные припухлости губок, и стал ласкать щелку.

Насладившись этими ласками, я осторожно пальчиками раздвинул губки в стороны, расширив мокрую от моих ласк щелку с розовым бугорком в верхней ее части. Я нежно стал целовать и ласкать язычком этот бугорок, и через минуту с удивлением увидел, что он увеличился. Маша заметно порозовела, дыхание ее стало глубже, животик подрагивал. Я продолжал кончиком языка ласкать бугорок.

Через некоторое время по всему тельцу Маши прошла дрожь и она расслабилась. Мой малыш уже давно стоял торчком. Я сдвинул вместе Машины ножки, поднял их кверху и, засунув голову между мокрых губок, стал двигать ею от низа щелки к верху. Через минуту я снова почувствовал приближение сладостной волны, и, чуть раскрыв Машины ножки, брызнул тягучей горячей струей на ее писю. Растерев этот крем по Машиному животику и писе, я снова уложил ее на теплые пеленки, запеленал и укутал. Затем обнял ее и через минуту, счастливый, заснул.