Эта девушка живёт в нашем городе. Работает на нашем заводе. Ходит в наш спортивный клуб. Борис Петрович — по привычке. Тома — для физической культуры. Томочка — привлекательная девушка. Когда её личико озаряется улыбкой, а большие глаза сияют малахитовым изумрудом, мир замирает в восторге. Сексуальность мужчин оживает. Но! Томочка не замужем и обольщать её неинтересно.

К счастью, красивые девушки вне супружеского секса редко засиживаются. Появился паренёк и у Томочки. Начал провожать с тренировок, встречать у заводской проходной. В середине мая они расписались. Борис Петрович пришёл к загсу, поздравил молодых: кудрявому пареньку пожал руку, невесту чмокнул в щёчку и был искренне счастлив. Ведь теперь женатый Сенечка будет полировать у Томочки то, к чему гениталии героя моих рассказав получали законное право стремиться.

Приближалось лето. Профсоюзы составляли списки сезонных сотрудников пионерских лагерей. Под это дело Борис Петрович посоветовал своему приятелю боссу спортклуба обратить внимание на Томочку:

- Хорошая девушка, спортивная.

- Замуж вышла. Не согласится.

- Всего и делов?! — сказал Борис Петрович и, подкараулив на выходе со стадиона сладкую парочку (куда же Томе без Сенечки), провёл краткий спич о плюсах работы в пионерлагерях: «Три месяца без завода! Жизнь в лесу! Пансион от профсоюза! Питание, зарплата. Экономия для вояжа по Крыму!

- Хочу в Крым! — сразу купилась Томочка.

- У нас график отпусков не совпадает, — сообщил Сенечка.

- После лагеря отпуска дают всем, как поощрение, — плеснул свою ложку мёда Борис Петрович. — Сенечка там тоже физруком будет. Инструктором по туризму. Детей в походы водит.

-Не получится, — сказал Сенечка. — Я лишь раз в Карпатах по льготной путёвке был. Какой из меня инструктор?

- Костёл разводил? Палатки ставил? С пацанами справишься!

- Чё так уговариваете? — насторожился Сенечка. Чует под какую манду Борин огурец мостится.

- Набираю команду, — сказал Борис Петрович солидным голосом. — Буду в «Ястребке» старшим физруком.

- Вы?! В пионерский лагерь? — удивилась Томочка. — А как же альпинизм?

«Знает, шельма, чем занимаюсь, — подумал Борис — Это к лучшему! Спортсменки под мастеров легче укладываются». Пояснил:

- На одну смены еду. Колено немного подлечить хочу. Хочу хорошую замену оставить.

Вскоре персонал «Ястребка» начал готовить территорию лагеря к приезду детей…

Среди них были и шестеро физруков, которые приводили в порядок площадки, бассейн, устанавливала стенды со спортивной тематикой. Вечерами компания засиживалась у костра: пекла картошку, баловались портвейном, пела под Сенечкину гитару.

Наблюдая как молодожёны жмутся друг к другу, как счастливы, наш искуситель радовался, что цель для его хобби выбрана удачно. Уговорить на разврат влюблённую в мужа женщину на первом месяц её супружества — это круто! Для начала надо было на недельку разделить молодых.

При составлении перечня спортивных мероприятий первой очереди старший физрук в план проведения пионерской игры «Зарница» включил туристские походы старших отрядов на речную косу, что находилась в семнадцати километрах от лагеря. Там между берегом и лесом имелась уютная полянка, сходящая к песчаному пляжу с безопасной для купания лагуной. Здесь дети, под присмотром руководителя похода и пионервожатых, могли купаться и загорать.

Начальнику лагеря (исключительно интересной женщине!) идея походов была преподнесена, как экстра заявка для участия «Ястребка» в областном конкурсе на лучший пионерский лагерь сезона.

- Ни у кого такого в начале смены нет, а у нас будет! — пояснял Борис Петрович элегантному станочку для секса, изучающего над столом, разложенные старшим физруком заявки. — Получим Вымпел от ОблОНО или, чем чёрт не шутит, переходящее Знамя!

- Знамя должно быть нашим! — сказал стройный станок для секса, и подписала распоряжение о выходах на косу.

Перед самым приездов детей, персонал расслабился, хорошо выпили и юноши пошли провожать женщин. Борис Петрович сумел плеснуть Людмиле Александровне добрую смесь пива и спирта, оттеснить сторонних, побродил с директрисой по окрестностям лагеря и в густом ельничке, надавив на пьяненькую голову вумэн, заставил ту встать на колени. После чего та пару раз мотнул головой в знак не согласия, и начала сосать.

«Чёрт подери, — думал Борис Петрович, насаживая на свой двадцати сантиметровый член пьяненькой ротик директрисы. — А говорят в СССР нет секса. Тогда это что? Замужняя женщина, красавица, член завком, мать двоих детей сосёт у малознакомого мужика, как пэтэушница. Пожалуй, стоит её использовать сегодня по полной, а завтра будет делать круглые глаза и отнекиваться».

Борис взял женщину за ушки, и начал неторопливо спускать. Удивительно чисто глотала. Значит с мужем тренировалась.

Поднял кралю с колен, утёр подолом платья завафельный рот, развернул к сосне. Велел упереться и оттопырить попку, сдернул трусики.

- Я ещё не разу…

- Ну разумеется…

Теперь Борис ебал вумэн наотмашь. Ебал и представлял, как вскоре будет тоже самое это делать с Томочкой.

Директриса завелась. Вскоре Борис Петрович стоял расслабившись, а пьяная женщина ебала его сама.

Получив очередную порцию малафьи она сказала с продыхаем:

- И откуда ты такой не несытный?

- Из советского спорот. Давай оближи, не хочу брюки мазать.

- Обижаешь.

- Облизуй да я отведу тебя спать. Завтра тебе за мужем и детьми в город ехать.

- Точно. — пьяненько стала стала на колени.

Всё-таки водка делает из бабы тряпку.

Уже у нее в комнате, Борис Петрович дал снова сосать, мазнул по готовому члену припасённым в кармане вазелином, и, развернул мадам раком: — Освою последний рубеж, и я, тоже на боковую…

- Ой, я туда муже не давала.

- Студенткой, по пьяни тоже нет? Ну, не останавливаться же, когда всё готово. Засунь угол подушки в рот Людмила Александровна. Сначала больно будет, потом понравиться. Я, как муж уедет, буду заглядывать, напомнить…

* * *

В походную группу от взрослых включались: несколько вожатых, повар и физрук с навыками организации туристского быта. Таких «специалистов» в лагере было двое: старший физрук и Сенечка. Открыл туристский маршрут Борис Петрович. Следующий поход должен был вести Сенечка.

За день до второго похода старший физрук явился к начальнице лагеря с графиком олимпийских стартов для младших и средних отрядов. Совершенно «случайно» эти соревнования совпадали на дни отсутствия Сенички.

Начальница испытывала неловкое состояние перед настойчивым членом Бориса, но тот умел уговаривать и сумел за десять минут сбросить накопившуюся сперму в пизду директрисы.

Подмахивая физруку начальница подмахнула и новый график соревнований.

- Не зря мне вас рекомендовали, как опытного организатора, Борис Петрович…

На эту похвалу Борис Петрович отреагировал сдержанно. Сказал, что поход дело нужное, но, физруков маловато и на олимпийских стартах им придётся работать с полной нагрузкой.

- Отменим выход? — нахмурилась начальница, которая уже успела подстраховаться, сообщив то телефону «наверх» о «своей инициативе».

- Ни в коем случае, Людмила Александровна! Первая вылазка ребятам понравилась. Их сверстники теперь в ожидании похода. А старты осилим пятью физруками. Если на купание в бассейне никого из них отвлекать не будем. Я всё продумал! Как раз, за дни соревнований, воду в бассейне нагреем. Профильтруем. Сан станция не подкопается.

- Меняйте! — велела вумэн, которая чувствовала себя востребованной курочкой.

Тут в кабинет начальницы постучала Томочка! Пришла, за разрешением отправиться в поход с мужем.

Людмила Александровна отрезала:

- Проводить организацию активного отдыха детей кто будет?! Работники хозяйственного блока или я? Может всё-таки физруки? Вы у нас кто? Физрук. Так работайте, если в лагерь приехали!

Кто помнит актрису Маргариту Володину в роли комиссара из фильма «Оптимистическая трагедия», легко представит внешний облик Людмилы Александровны. Один — в один! К тридцати годам это точная копия звезды советского экрана получила всё, что позволяли её внешность, организаторский талант, напористость и связи: интересную работу, большую квартиру, личный автомобиль, двоих детей и видного мужа (партийного босса), который регулярно навещал в лагере свою гурию для выполнения супружеского долга. И вот, к тридцати одному году попутал вумэн бес в виде Бориса Петровича. Для неё это было ново волновало. Отправлять старшего физрука ещё не неделю от себя не хотелось.

Естественно, что от начальницы лагеря Томочка вышла расстроенной. Слова Бориса Петровича, который её догнал, что директриса со всеми так разговаривает, девушку не утешили. Ответила лишь: «Спасибо, вам…», — и пошла в сторону общежития. Там у них с Сенечкой была отдельная комната.

Смакуя удаляющиеся ножки с подвижными булочками ягодиц, Борис Петрович фантазировала каким образом, через десяток минут, кудрявый Сенечка использует это совершенство. Завидовал ли? Нисколько! Ведь следующим в очереди к сокровищам Томочки стоял сам «малыш» Бориса Петровича.

* * *

Наутро, у ворот пионерского лагеря, молодожёны разлучались на пять дней и четыре ночи! Такого в их семейной жизни ещё не происходило. Сцену расставаниями Борис Петрович наблюдал с патриархальным спокойствием. Всё-так он был весьма опытный соблазнитель.

Едва отряд туристов скрылся за стволами вековых сосен, Борис Петрович объявил подчинённым распоряжение начальницы лагеря о запрете купания в бассейне. И нагревания воды до нужной температуры. Что работающие фильтры ночью без присмотра оставлять нельзя и все физруки, с десяти вечера должны возле них отдежурить:

- Томочка дежурит первой. В одиннадцать её сменю. С половины первого заступаешь ты, — Борис Петрович указал на грудь одному из физруков. — С часу тридцати — ты. С двух тридцати — ты. Последний дежурный отключает насосы. В шесть их снова запустит сторож. С ним согласовано. Зарядку с отрядами проводит Томочка и я. Остальные могут спать после дежурства до девяти утра. Потом завтрак и, ровно в десять — начало стартов… График не нарушать! Родина нас не забудет. Людмила Александровна тоже…

Всё, понимающе, закивали. Приятно иметь дело с отлаженным коллективом!

После ужина Борис Петрович шёл центральной аллеей лагеря с ощущением, что нынешний день ненормально долг.

«И стрелки часов тормозил циферблат, и солнце висит незыблемо в небе. И медленно свет не идёт в полусвет, а сумерки тьму не желают принять.», — вертелось в голове им же сочинённое…

Встретив на детской танцплощадке подчинённых, Борис Петрович напомнил каждому из них о соблюдении графика дежурства: «Будильники заведите!» Отчитал двоих слишком сознательных за намерение прийти к бассейну досрочно: «Если застану раньше времени, накажу за нарушение дисциплины!» Заглянул в радиорубку: «С отбоем не затягиваешь?» Радист сказал, что всё под контролем и, вскоре, объявил в микрофон об окончании танцев. Ребячьи ватаги потянулись к спальным корпусам. Немного погодя красивая мелодия горна пропела сигнал отбоя. Этому звуку вторили пионерлагеря, расположенные по округе. Долгожданная для разврата ночь наступила!

Утомлённый июньской жарой сосновый бор, оживал шорохами верхов. Бассейн, стоящий в стороне от всех строений, и, весь день, залитый солнцем, в ночи выглядел таинственно. Гул работающих фильтров создавал иллюзию присутствия экзотического существа. Одиночный фонарь освещал сверкающие буруны водяных струй…

По другую сторону от фонаря, за бассейном, находилась широкая, похожая на кушетку (только со спинкой) вкопанная в землю скамья. На ней пионеры, в часы купания, оставляли свои вещи. С одно стороны эту скамью-кушетку прикрывала стена бассейна, с другой — глухой забор, а с третьей — конструкция фильтров. С учётом того, что всё пространство вокруг являлось санитарной зоной, запретной для посещения, идеальнее места для ебли, можно было не искать.

Когда, на правах ответственного начальника к этой скамье с фонариком в руке пришёл старший физрук, на ней тихой мышкой, уже сидела очень исполнительная Томочка.

Появлению Бориса Петровича девушка обрадовалась. Призналась, что одной немного страшновато.

- Мы побудем с тобой. Недолго, пока привыкнешь, — сказал Борис Петрович, присаживаясь на край скамьи…

- Мы? С вами ещё кто-то?

- Моё второе я. Его зовут Борик.

- Шутите, догадалась Томочка.

Поговорили о лагерных делах. Тома вспомнила о Сенечке: «Как он там?» Борис Петрович заверил, что у Сенечки всё в порядке и незаметно перешёл к лирической поэзии. Негромко повёл строфы пушкинских стихов, которые учил из любви к поэту, и к свиданиям.

После нескольких столбцов, как бы прислушиваясь к звукам ночного леса, Борис Петрович сделал паузу. Томочка придвинулась к нему поближе. Велела: — Ещё!

За строфами: «Забудь, любезный мой Каверин, минувшей резвости нескромные стихи. Люблю я первый, будь уверен, твои счастливые грехи» беседа вернулась к личной жизни Томочки. Борис Петрович сдержанно похвалил молодожёнов. Сказал, что они прекрасная пара. Что в их отношениях много не показного. И прочее, прочее, прочее. А закончил медовый сказ резонансным признанием физрука: — У меня такого никогда не будет!

Томочка отреагировала ожидаемым образом:

- Это почему же? Вы мужчина видный. Должны нравиться женщинам.

Борис Петрович, несколько стушевавшись:

- Даже не знаю, стоит ли говорить. Делиться. Разве только бессменному товарищу. Настоящему другу.

Томочка придвинулась ещё чуток. После получаса прекрасной поэзии она считала себя, как минимум, кандидатом в друзья: — Это тайна, да?

- Очень деликатная! У меня, — Борис Петрович выдержал театральную паузу, — есть проблема. Но, о ней нельзя говорить невзначай, — и безотрадно добавил: — Грустная история…

Томочка была уже совсем рядом. Борис Петрович ощутил тепло её бедра. Прохладная девичья ладошка коснулись локтя расстроенного мужчины:

- Честное комсомольское! Никому не скажу!

«Виват женскому любопытству!» — констатировал Борис Петрович и пустился в рассказ о неких лыжных соревнованиях, где ему пришлось бежать в лёгкой одежде против ветра со снегом. и, как следствие — плачевный результат, застудилось то, без чего мужчина не может жениться.

Огласка такой тайны произвела на Томочку впечатление. Молодая женщина, с недавних пор познавшая прелести супружеского ложа, сочувствовала взрослому мужику, вынужденному, из-за абсурдного недуга, вековать в одиночестве.

- А врачи что? — спросила она с участием.

- Врачи говорят разное. Чаще: «Со временем, пройдёт». У них есть разномыслие. Но, в одном эскулапы едины — нужны определённые усилия, — здесь старший физрук как бы запнулся: — Массаж. Этого. Того…

- Массаж? — Томочка чуть отодвинулась.

- Советовали, — продолжил Борис Петрович несколько бодрее, — для формирования прогресса ходить на индивидуальные процедуры. Так сказать- к процессу интимного назначения.

- Не понимаю.

- Всё верно! Откуда такому юному созданию знать эти дурацкие уловки медицины! Короче, чтобы вернуть мужскую потенцию, кроме лекарств, применяются внешние раздражители. Такие, как: фотографии, журналы, фильмы, женские руки.

- Женские руки чии.

- Врачей, медсестер.

- А, вы, пробовали познакомиться с женщиной, которая (здесь случилась долгая пауза, Томочка подбирала нужное слово), которая… по дружески, помогла бы преодолеть недуг? — девушка завершила предложение с облегчённым выдохом.

- Ты имеешь в виду любовные ласки? — резво отреагировал Борис. — Это идеальный вариант! Эрогенные зоны мужчины, если их массируют женские руки (даже по-дружески, без притязаний на большее), реагируют живее всего! Но, где в мои годы, да ещё с такими проблемами, найти подобную умницу?

- Вы ещё не старый…

- Скоро сорок, — соврал Борис, прибавляя себе, сразу семь лет.

- Сорок. Это много.

- Вот! И я об этом…

В сложном разговоре наступила пауза. Томочка о чём-то напряжённо думала.

Уловив шаткость момента, когда качели удачи из верхней точки могли устремиться в ненужную сторону, Борис Петрович опередил наглого Борика, применив обходной манёвр:

- Что-то я разоткровенничался. Забудь. И никому. Всё-таки, ещё не старик.

-Никогда! — горячо заверила Томочка.

-Вот и славно! Пора спать, малышка. Как говорится: «Пост сдал! — Пост принял!» Отдыхай.

- Я не устала. Можно ещё побуду… с вами?

- Конечно, сиди! — умело сглаживал неловкость ситуации Борис. — Стихи прочитать?

- Да!

Теперь обольщению содействовал Борис Пастернак.

После его строф:

«На озаренный потолок ложились тени.

Скрещенья рук, скрещенья ног, судьбы скрещенья.

И падали два башмачка со стуком на пол.

И воск слезами с ночника на платье капал.»

Томочка нашла ладонь старшего физрука и решительным движением перенесла на своё колено. Течение стиха прервалось. Сохраняя спокойную интонацию, Борис Петрович спросил:

- Думаешь, стоит попробовать?

Кивнула ли девушка, или нет — в темноте разглядишь ли? Но прохладные пальчики придержали мужскую ладонь и Томочка сама, САМА! дозволяла гладить свои ножки! Она милосердно соглашалась помогать больному.

Сигнал милосердия был принят. Теперь широкая пятерня Борика гуляла чуть ниже, чуть выше дозволенного, перемещалась на соседнюю ногу девушки и возвращалась обратно…

Минут через пять, Борис Петрович прервал это «бессмысленное» занятие.

- Ну, как? — спросила Томочка незнакомым голосом.

- Да, никак! Вот проверь! — быстрым хватом он нашёл женскую ладошку и положил к своему стыдному месту.

Опаснейший момент! Непредсказуемый! К нему Борик готовился загодя. Не только сегодня. Использовал и ранее, в горах, с наивными альпинисточками. Перед событием укрепил заранее «малыша» эластичным бинтом к ноге, чтобы тот не мог пошевелиться.

Девичья ручка отдёрнулась, но успела определить — дядя не лжёт.

- Убедилась?

- Да…

- Сволочь! Тварь неблагодарная! Мне дозволили гладить ножки! А он… Немощь ненужная! — разносил Моего «малыша», Борис Петрович, соображая: «Не переборщить бы!»

В итоге сообщил:

- Волнение, от прикасания к тебе, проняло не по-детски! Похоже (ладонь Бориса вернулась на округлость женских коленей), есть в этом теле, что может помочь…

Хамоватый Борик говорил не так гладко, как Борис Петрович. Но Томочка уже не была столь внимательна, чтобы заметить разницу.

- Правда?

- Конечно, правда! Мы ведь друзья? А другу, который помогает своему другу, друг не может врать. Иначе это недруг!

«О, как завернул! — констатировал Борис Петрович. — Путано, но — конкретно! Мол, сейчас: или разбегаемся, или продолжаем!»

- Давайте ещё раз попробуем, сказала Томочка.

Сработало!!!

Теперь уже Борис Петрович «гуляет» между бёдер, гладит снизу упругую ляжку.

- Следи, будет ли шевеление, — командует он растерявшейся от такой прыти глупышке.

- Как это, следить? — спрашивает Томочка на выдохе.

- Положи ладошку туда, где она уже была. Шевельнётся — скажешь…

Положила. Осторожно, едва касаясь.

- Чувствуешь?

- Нет…

- Жми сильнее, не бойся.

Прижала. Член напрягся, растягивая эластичный жгут.

- Изменения есть?

- Вроде нет…

- А так? — мужская лапа легла на холмик женской груди. Второй опасный рубеж. Томочка слегка дёрнулась, но наглеющий Борис вовремя оставил её колени и успел перевести девичью ладошку на свою ширинку: — Что-нибудь происходит?

- Кажется… Немного есть…

- Кажется, или на самом деле? Помни эту сволочь. Пусть просыпается. Я её не так стар, чтобы сдаваться. Так его! Так!

Борис отпустил женскую руку, которая теперь САМА упиралась в «малыша». Твердеющий сосок, выдавал женские переживания.

- Шевельнулся! — сухим шёпотом сообщила Томочка.

Ещё бы! «малыш» давно требовал равноправного участия. Но рассудительный Борис Петрович перехватил ход общения:

- Спасибо, милая! Хоть надежда появилась. Иди. Отдыхай…

Едва шаги физручки затихли, Бориса Петровича вывернул плавки, сорвал путы и ласково погладил изнывающего от тупой боли яйца — Потерпите, друзья! Через пару дней вы получите всё, что так желаете! Никогда вас не обманывал. А сейчас порадуем Людмилу Александровну нашим визитом.






Безжалостно раздалбливая интеллигентную пизду директрисы, Борис Петрович заставил стыдливую женщину признаться, что она ещё до замужества позволила будущему супругу ебать её в рот. Но не часто. «Зато теперь я дрючу твою задницу и передницу каждый вечер, — думал Борис. — За месяц так отполирую, сама на работе будешь искать, кому бы дать. Такая у меня холостяцкая «профессия» — замужних баб блядями делать…»

* * *

Днём, проводя соревнования среди малышей, Томочка смотрелась великолепно! Любуясь молодой спортсменкой, Борис умилялся, чем будет обладать. А несколько быстрых взглядов зелёных глазок в «больное» место старшего физрука распаляли эти фантазии до известной онанистам приятности…

Во второй вечер Борис Петрович пришёл на смену Томочки минут за двадцать к окончанию её дежурства. Девушка подвинулась, освобождая пространство и без того широкой скамьи. Место, где она только что сидела, ещё хранило тепло юной попки.

По чёрному небу меж звёзд скользила малая искорка. В верхах сосен гулял зелёный шум.

- Спутник пролетел, — сообщил Борис Петрович.

- Ага.

Помолчали.

Томочка сказала:

- Мне нравится, как вы стихи читаете…

- Хочешь послушать ещё?

Спросить хотелось про иное, но для таких слов время ещё не наступило. И «Демон» Михаила Юрьевича стал прокладывать к этому вопросу скрытную тропинку…

- Однако, — спохватился Борис Петрович, окончив очередной стих поэмы, — твоему дежурству край.

- Если вам не трудно, продолжайте…

Проверенная заманка работала безотказно! Томочка снова задержалась! Вчерашняя «врачебная» практика её не вспугнула.

Когда Лермонтов витийствовал о грехопадении княжны, Борис Петрович заметил:

- Знаешь, что говорили старцы об имени, Тамара? Что в нём заложен и аромат томления, и сила внушения. Лучше не скажешь. Ты, действительно, чувственная, и добрая девушка. Вот, хотя бы вчера. Помогла. Подарила надежду. Милосердное сердце и руки такие славные.

- Ой, захвалите, вы меня, Борис Петрович! Ещё зазнаюсь. И никакой вы не больной (Борис Петрович аж напрягся, ожидая разоблачения), просто, не совсем уверенный в себе человек. — После небольшой паузы уточнила: — Мужчина. Я конечно Сенечке не скажу, когда он из похода придёт. Да и вы не скажите, как я пыталась вам помочь. Но учтите, ничего общего с изменой в этих действиях нет.

- Само собой! — воскликнул Борис Петрович. Всё толкало к развитию вчерашней потехи.

О! Как Борис Петрович любил именно такой процесс общения мужчины и женщины! Когда способный похотливец, плетением слов и пустяшными склонениями, движет замужнюю женщину к измене! Когда её ротик и грудки в опасности, а пизда уже в панике. о которой не догадывается. Когда ведущий партию, уже предвидит финал томной развязки…

Подбирая слова (которые Борис Петрович продумал заранее), с паузами и волнительными придыханиями, Борик раздувал костёр искушения:

- Вчерашнее твоё участие вселило надежду. Даже приснилось этакое. Приятное. Но, пробудился, и — облом! Прости за откровенность — висит, каналья, на полшестого, ни на что не реагирует. А потом твои руки вспомнил, эти пальчики, — Борик нашёл в темноте девичью ладошку и легонько сдавил, — что-то шевельнулось. Один помысел о тебе, и появилось напряжение. Представляешь? Давай попробуем ещё раз. Хорошо? Кроме тебя кому довериться?

Девушка молчит. Руки не отнимает. Момент распыления Бориса Петрович и пошлого Борика она снова не определила.

- Позволь? — правая пятерня легла (нет, не на колени, это было бы шагом назад), на девичью грудь и поглаживает её. Ладонь девушки направлена к нужному месту на шортах и оставлена там без присмотра. Никуда она оттуда теперь не денется, поскольку вчера это уже проходили! Второй рукой Борис обнимает малышку, дотягиваясь через узкое девичье плечико до второй груди. Пальцами тру сосок. Тяжестью руки давит на женское плечо, клонит девичью головку к гульфику на шортах.

Со стороны, глянуть — забавная сценка! Мужик медленно сгибает вдоль своего торса девицу, а та, в скукоженном состоянии, одной рукой упирается в его неприкрытую шортами ляжку, а второй — в место, где у мужика член растёт.

- Борис Петрович, мне не совсем удобно.

- Потерпи, милая! Главное — помоги! Три Его посильнее! Может, сволочуга, проснётся. Век буду благодарен! Мни, не жалей, солнышко ненаглядное!

Томочка мнёт. И вот уже «докладывает» снизу-вверх:

- Шевельнулся…

Ещё бы! Сегодня «малыша» сдерживает не эластичный бинт травматолога, а обычная резинка для трусов. Тугая, широкая, но всё же резинка. Она кое-как, держит. Не крепко. Со вчерашним бинтом не сравнить. Стоит хозяину шорт слегка приподнять зад, путы ослабнут, резинка сползёт от залупы к яйцам, и член получит свободу.

Пока Томочка определяет, сколь её усилия помогают излечению недуга, Борик забирается под девичью футболку и — лапает голые титьки с твёрдыми сосками! В голове — жар и кайф: «Бля! Классные буфера у твоей жены, Сенечка! Есть за что подержаться!». Щупаю тугое тело и млею от сознания, достигнутого. Видел бы сейчас Сенечка, что вытворяют с его девятнадцатилетней жёнушкой! Как клонится её личико к оттопыренной ширинке чужого мужика.

Дыхание у пташки прерывистое, и громкое. Тельце податливое, послушное. Даже у бывалого ёбаря волнительные судороги волнами по всему телу. Что уж о ней говорить, Пташке моей послушной? Ещё немного, и… Но Борис Петрович стучит по циферблату часов: — Скоро будет сменщик! — и приходится покинуть приятное нутро футболки.

- Ты — кудесница, Томочка! — говорит вежливый Борис Петрович. — Просто не вериться, что Он ТАК реагирует! Спасибо за помощь! Если можно, продолжим и завтра? Только не подумай чего-то дурного. Я тебе в отцы гожусь. Никаких приставаний не будет. Ты в это уже несколько раз убеждалась. Правда? — он поворачивает голову девушки к себе и легонько целует в губы. Не страстно, по-дружески.

Для Томочки — очередная неожиданность, против которой она ничего не успевает сделать.

-Значит, договорились — до завтра?

Тихое: «Да». Девушка в тумане значимости происходящего. Как ни как — другу помощь оказывала…

Провожая Томочку из тьмы к светлым пятнам ночных фонарей, Борис Петрович и Борик размышляли друг с другом о проделанной «работе». Грань дозволенного они не переступили, «объект» не спугнули, к следующему рандеву с «малышом» девицу разогрели. «Завтра. Всё будет завтра!»

Томочка шла, рядом с Борисом Петровичем, молча, глядя себе под ноги. В душе её был водоворот противоречий и непонимания: «Во всём ли правильно она сегодня поступала? Не позволяла ли лишнего к себе? Что бы сказал на это Сенечка? О, ужас! Он её бранил бы! Когда б узнал…»

У общежития галантный Борис Петрович помог Томочке взойти на крыльцо и, расставаясь, ещё раз попросил не разглашать «его тайну». Чтобы «ни одна живая душа!»

Томочка вернулась из переживаний на землю, услышала и подумала, что теперь уже точно Сенечке она ни-ни…

Остаток ночи Тома провела в состоянии ни страха, но взволнованности. В сомнениях. В предчувствии чего-то несостоявшегося, ею неизведанного, пьянящего до головокружения, от чего сейчас её молодое спортивное тело наполнялось то слабостью, то томлением.

Уткнувшись в жёсткую подушку и укрывшись одеялом, она желала забыться сном. Но непрерывная путаница быстрых мыслей мешала тому случиться:

«Идти ли на новую встречу? Сенечка был бы против. А просьба о помощи? Не дружить? Борис Петрович нескучный человек. Стихи знает. Руки сильные. Мастер спорта. Сенечка — ревнивый. Не говорить? Хорошо ли? Возможно ли? А медицинская тайна, это как?»

С мнением, что взрослая девочка, всегда сможет принять верное решение, девица уснула. Ей привиделся поцелуй Бориса Петровича и что-то почти зазорное…

Едва не поспала свою утреннюю зарядку с пионерами. Весь день упрямо думала о Сенечке. И, незаметно размышляла о Борисе Петровиче.

* * *

Сутки спустя.

Перед этим хорошо отжарил тугую попку актрису Маргариты Володининой. Сказал, что теперь буду её называть так, ибо приятнее быть причастному к развратному миру искусства.» Пока драл, заставлял повторять матерные слова. Из уст работника завкома они звучали особенно грязно и похотливо. Маргарита оказалась особенно чуткой к анальному проникновению. Заводилась сразу. Быстро обессиливала от струйных выделений. Впервые заставил облизывать нечистый член. Встретила с недоумением.

- Так делает весь бомонд. — сказал Борис Петрович. — Без грязи не познаешь глубину падения. Представляешь лицо мужа, когда дашь ему выебать себя в очко, а затем вылежишь ему яйца. Вот где будет истина. Хотя нет, сначала ты Маргариты научишься подмахивать задницей на сторону. Так что, не выёбывайся, лижи. Мне сегодня ещё одну пизду откупоривать придётся.

- Это кому же?

- Одной поварихе, а может двум…

- Я ревную.

- Прекрати. Тебе всё равно достаётся больше. А это всего лишь эпизод. Да они, к тому же из другого лагеря…

Когда пришёл к бассейну стал действовать без всяких предысторий — сразу к делу. Ночь третья. Решающая! Скамейка за бассейном и — никаких стихов! Томочка прижата накрепко. Левая рука мужика у Томочки под футболкой, а правая гуляет по девичьим ляжкам: то сбоку, то сверху. Горячий шёпот ушко:

- Давай попробуем «уговорить» Его ещё больше. Поглажу тебя в промежности.

Ответа нет, но вопрос задан, и, стало быть, не наглею, а с дозволения надавливаю между ножек. Они податливы и ладонь легко находит что искала. Сквозь тонкий трикотаж спортивных брючек чувствую край женских трусиков, бугор Венеры, углубление. Нажимаю на это место и — отпускаю, нажимаю и отпускаю. Дрочу!

Томочка заучено трёт через шорты бугор «малыша». Сложное дыхание «врачевательницы» выдаёт её благосклонность к оживающей под шортами упругости. Девушка созрела!

- Выпусти Его наружу, — говорит Борис в горячее ушко Томы. — Ему там больно.

Свободной рукой мужик расстёгивает молнию. Словно чёрт из табакерки, «малыш» прыгает в девичью ладошку, которой Борис не даёт отдёрнуться.

Всё! Ствол охвачен тонкими пальчиками! Теперь тёлочка никуда от него не денется! По личному опыту Борис знает — если женщина взяла в руки член, она на крючке окончательно. Главное продержать её там первые двадцать секунд.

А «малыш» — красава! Размер в самый раз! И удовлетворит, и, как раз для замужней молодицы. Заблуждаются те, кто считать большие члены достоинством. Для сексуальной утехи достаточно двадцать сантиметров, и залупу аккуратненькую с клубничку.

Девушка почти сложилась над зажатым в её ладошке «гостинцем».

Скользящим движением вдоль плоского животика рука физрука ныряет под резинку спортивных штанишек. Есть! Жертва только дёрнулась, а указательный палец «разведчика» уже достиг цели! А там, о, мадонна! Влажно!

— Теперь мы на равных, — говорит развратный Борик, подрачивая мокрый бутон девицы. — Гоняй Его в ладошку. Дрочи. Видишь, как Он благодарен твоим ласка. Смелее. Ничего не бойся. Мы одни на всём свете… Вот так, умница, лапочка, лучшая в мире девочка. Дала ему жизнь, теперь заставь вспомнить, что такое радость. Ты настоящий друг!

Кручит сосок Боря, жмет изгибом локтя на затылок малышки, приближает ротик чужой жены на свидание с двадцатисантиметровым «малышом».

Тёплое дыхание в миллиметрах от залупы. Томочка уже не может удержать опорной рукой ни собственный вес, ни давление мужика сверху. Её сопротивление угасает. Еще нажим и ощущение первого касания женской губы повергает совратителя в содрогание. Сладкая судорога идёт по спине и затихает там, где крестец. Нечто испытываешь за секунду до выброса спермы. Но рано! Рано. Всё самообладание в сдерживание извержения. Натренированным действием, прикусываю кончик языка. Возникшая боль отвлекает.

Страстно шепчу своей голубке:

-Попробуй, какой он горячий, как благодарен. Как хочет поцеловать тебя. Не отталкивай его, моя милая. Это твоя заслуга, что он сегодня такой стойкий. Только один поцелуй. Только один…

Зубки, о которых Борис Петрович мечтал с мая, раздвигаются, влажные уста обжимает головку.

Локтём левой руки дожимается женская головка. Всё — член во рту у Томочки почти на половину! Её голова уходит вниз. Девушка ещё упираются на кулачок возле члена. Пытается податься назад. Но контроль ситуации строгий. Хорошо, что перед этим удалось сбросить давление. Знала бы Томочка, кто его помогал отсасывать. Обалдела бы.

Мужик отпускает и снова надавливает затылок жертвы. Так несколько раз. Потом, уже без подсказки, Томочка САМА скользит плотным кольцом губ вокруг залупе. К уздечке и, вниз — по стволу чужого хуя! Пару раз лизнула. И уже — сосёт!!! Против Природы попрёшь!

— Так его, так, умница! Лижи, как леденец. Вот так. Так, так… Сладкая ты моя, милая, единственная. Убери ладошку, принимай, сколько войдёт. Я не буду давить. Всё сама, только сама…

До чего же любит Борис Петрович замужних за то, что они быстро понимают, что надо делать.

Сидит Петрович, откинувшись на спинку скамьи, не мешает Томочке сосаться с «малышом». Чувствует он залупой, уздечкой, горячей кожей хуя, каждую влажную клеточку её щеки, языка, гортани. Как музыку, воспринимает причмокивание пухлых губок и втягивание слюны, касание подбородком налитых спермой яиц…

Балдеет! Думает: «Спустить в рот или сначала в пизду? Или после пизды в рот?» — а сам уже не одним, двумя пальцами дрочит мокрую пещерку «супружеской неприкосновенности». Разрабатывает к визиту «малыша».

Решил, для первого раза надо накормить.

Улавливает изменения ритма девичьей головы, добавляет в работу пальцами максимальную скорость в пизде. И, ощутив судорожное сокращение мышц девичьих ляжек — верный признаку начала оргазма, подал хуй вперёд, сливает всё, что накопили яйца, в горло чужой жены! «Сука, как мне хорошо!» — чуть не кричит Борис Петрович.

- Глотай, Томочка, подарок «малыша». Глотай.

Голову не отпускаю. Замужняя молодка принимать всё. До капли! Теперь она — ёбаная в рот. И это уже Рубикон. Приятно представить, как сейчас выглядит её мордашка с засунутым по самые яйца здоровенным хуем. Надо будет дать отсосать при дневном свете, то бы видеть лицо и глаза женщины, изменяющей мужу.

Томочка заходится кашлем. Делаю паузу, помогаю выпрямить спину:

- Борис Петрович, вы…

- Я тебя люблю, малышка! Ты такое сделала, о чём мне и мечтать не приходилось.

Ёбаная в рот ещё не знает, что разовым минетом от «малыша» не отвертишься. Испытанному марафонцу подавай матку! Продолжая дрочить мокрую пиздёнку, поворачиваю распутницу личиком к себе и крепко целую в пряные от малафьи уста. Губы Томочки не отвечают. Девица оглушена случившимся.

Не дав опомниться, заваливаю спиной на скамью-кушетку, забрасываю стройные ножки себе на плечи, стягиваю с ягодиц трико, и — вгоняю на половину и тут же сразу, на всю длину! Даже трусики снимать не пришлось. Отодвинул в сторону, и — ходу в молодую пилоточку медового месяца «малыш», ходу…

Яйца шлёпают по булочкам упругой попы. Чавкающий звук и запах ебли опьяняет. Самое время говорить пошлости. Это — ритуал всех финишных утех Бориса Петровича. Пусть, теперь бывшая верная, чистенькая, и порядочная жёнушка вместе с чужим хуем принимает, как напутствие в шлюхи, грязные слова ёбаря.

Томочка ещё оглушена и не понимает, что я ей говорю. Лишь, как бы, возражает:

- Борис Петрович. Что вы делаете? Зачем? Я замужем… Ох! Ой… Не надо…

- Надо, Томочка, надо! Твоя пизда в самый раз для моего хуя. Слышь, как её нравиться? Чавкает от удовольствия. Кайфует. Ты её сама на еблю моему «малышу» принесла. Никто не заставлял… Как тебе размётчик? Рабочий? Крупнее чем у Сенечки? Привыкай, я тебя еще не раз вставлю…

Потом ей будет стыдно за то, что позволяла такое говорить. Но это будет потом. Теперь же, Великий и Могучий, с каждым ударом твёрдого члена, вгоняет в её, терзаемое сексом тело, рефлекс словоблудия, бешеной ебли и первой измены. С этим рефлексом она будет превращаться в сладкую и доступную женщину. Такую себе роль развращать замужних, выбрал себе Борис Петрович по жизни.

- Помогай, милая, помогай. Подмахивай, как ты это умеешь, сучка моя сладкая! Как подмахивала Сенечке, когда он тебя ебал. Думаешь мне не завидно было на вас глядя? Как станешь потом подмахивать другим мужикам, которые будут дрючить тебя, где попало. И в пизду, и рот, и жопу. Только подставляй! Давай! Давай…

- А-ах, — застонала во всю Томочка, выстреливая навстречу малафье Петровича, горячую струю женской секреции.

- Ага. Завелась. Давай ещё.

- Ах, Борис Петрович! Что вы говорите? Что делаете со мной? О-о-о-о…

- Ебу тебя, милая, как ебёт сейчас твой Сенечка в палатке какую-нибудь вожатую…

- Не надо так… Он не… А-а-а, сейчас опять спущу…

- Ебёт! Ебёт! Для того и в поход пошёл. Там все друг друга ебут… И пионеры, и вожатые. Я, например, начальницу лагеря уже неделю ебу. Что тебя в поход не пустила. Вот и до тебя очередь дошла… Весь мир ебётся! Всем от этого хорошо. Тебе сейчас как? Сладенько? Ещё прибавить? Ты только скажи. — Петрович трахал физручку на всю амплитуду своего размаха.

- О, о… Нет! Я никогда столько за раз не текла. А, а… Не говорите глупости, Борис Петрович. Я этого не хочу, нет хочу. А, а, а-а-а-а…

- Поддай снизу. Будет что вспомнить. Как тебя в пионерском лагере пялили. Соска ты моя желанная, пизда ненаглядная. На хуй надетая. В рот по самые яйца ебаная. Давай, девочка, давай. Один раз живём. будет, что вспомнить. Еби меня, милая, снизу, еби. Еби-и-и! Вот так! Вот так! Второй раз тетя наполняю. Будет чему остаться. Умница! Ещё! Ещё! Ещё. Не останавливайся.

- Не надо в меня. Не надо…

- Поздно. Чего, добру пропадать. Кончать — так до упора! Для того и замуж выходила, что бы малафью принимать. Чувствуешь, как хуй в матку заглядывает? Знаешь, что он там сейчас оставляет? Кого хочешь: мальчика или девочку?

Томочка тоненько скулит. Ножки скукожились, сползли с плеч, сдавили поясницу ебаря. Девочка прогнулась в томных судорогах. Одновременно с её очередным оргазмом в пизду чужой супруги сливается сперма довольного еблей мужика. Финиш! Замужняя двустволка заряжена!

Не спеша, ещё несколько минут довершается работа поршнем. Выдавливаются из яиц последние капли.

Объект страсти — никакой. Лежит на скамье раскинув руки и ноги.

Вынимается ещё крепкий член, вытирается о внутреннюю сторону женских штанов. На ослабевшую Томочку подтягивают её трикотажные штанишки до пояса. Постоянно говорится что-то ласковое, одобряющее. Никаких пошлостей. Это всё в прошлом и… в будущем. Но не сейчас. Легонький поцелую в губки, в глазки, в лобик, запечатываются грудки.

Постепенно девушка оживает.

- Борис Петрович, зачем мы это сделали?

Местоимение «мы» нравится Борису Петровичу. Дурёха использована не по полной. Попку можно освоить завтра.

- Всё нормально, Томочка! Обычные отношения между мужчиной и женщиной.

- Вы меня обманывали. Вы не импотент.

- Клянусь гимном Союза, не врал! Сама Его оздоровила. Теперь огорчаешься?

Молчит.

- Жалеешь, что помогла?

- Не знаю. Но почему так…

- Ненасытно?

- Да.

- Семнадцать лет воздержания, не аргумент?

- Семнадцать лет? — дурочка верит.

- Почти твоя жизнь. Давай, провожу до корпуса. Устала, наверное.

- Голова кружиться…

- Это пройдёт. Повторим несколько раз и привыкнешь.

- Ну, уж нет! — голос девушки обрёл звонкость. — С вами только свяжись, Борис Петрович, снова обманите.

- Честное слово, не обману! Сказал — повторим, значит повторим!

- Я не в этом смысле.

- Так и я не в этом.

Томочка тихонько засмеялась. Трудный момент после сексовой неловкости преодолен.

Провожая Томочку, Борис Петрович обратил внимание что за ними следом, по ту сторону лагерного забора крадутся какие-то тени. «Всё-так, сегодня, мы немного расшумелись.» — подумал он, примеряя ладошку на Томочкиной попе. «Плевать. Онанисты и только.»

Через неделю, когда Сенечка с вожатыми старших отрядов грузил в лесу дрова для прощального костра первой смены, Борис Петрович зашёл к Томочке в её комнату, на втором этаже общежития. Немного разговорил, внёс в эту беседу эротическую весёлость, и ужу на полу у супружеского ложа (казённая кровать сильно скрипела) зеленоглазку Томочку, как Петрович и задумывал, он отымел при дневном свете во все дырочки.

Очень вкусное было стыдливое и покорное лицо замужней шлюхи, когда она впервые давала проникнуть себе в попу.

Отпрессовав Томочку, окончательно Борис Петрович остаток недели в лагере занимался Маргаритой Володининой.

Потом уехала в альпинистский лагерь поправлять здоровье