(Внимание! На момент повествования все герои давно взрослые совершеннолетние граждане.)

Глава 5

ПОРАЖЕНИЯ

«И эти, освежившись купаньем, занимают места на ложах среди товарищей, а прислуживанье за столом распределяется по жребию. Едят и пьют без всякого толка: кушанье целыми кусками, хлеб краюхами, вино ведрами. Не забава — крик, не пенье — оранье, не шутки — сквернословье, и вообще все похожи на фиванских лапифов полузверских и кентавров получеловеческих.»

(Апулей, «Метаморфозы или Золотой осёл»,

II в н. э. Перевод М. Кузмина, 1929. Кн. 4, § 8.)

Накануне Вика, вернувшись с работы в пустую квартиру, сидела в кресле перед телевизором, забравшись с ногами, и привычно тянула уже третий джин-тоник. «Ледниковый период» на экране уже порядком поднадоел. А что было делать?

Сашка её после пропажи вскоре обнаружился у своей бывшей. Это её обидно разозлило. Когда он бросал жену и разводился ради неё, это было в порядке вещей. А как он теперь бросил её и вернулся к жене — это постоянно раздражало и бесило.

Конечно, Вика была не глупая девочка, и на самом-то деле она понимала, что бесится не из-за Сашки, а из-за Виктора. Нет, из-за рыжего козла тоже! Но всё дело было, конечно, в том, что она влюбилась.

В этого новенького спокойного парня, так интересно рассказывающего обо всём подряд, такого заботливого и так к ней неравнодушного. Она это в полной мере ощутила и осознала, вернувшись после последнего свидания на выставке. И испугалась. Влюбляться в её планы не входило. Не дай Бог! У неё остался опыт со школы, после которого она зареклась в кого-либо влюбляться.

Вика закрыла глаза, и озноб покрыл кожу от воспоминаний…

*

У них во дворе жил старшеклассник, который играл на гитаре, выделывал невероятные трюки на велосипеде и улыбался пронзительно синими глазами. Звали его Антон. У него были красивые каштановые кудри, широкие плечи и рельефные бицепсы, когда он снимал тельняшку, вспотев от вело занятий.

Она втюрилась в него до беспамятства и всюду таскалась следом, как собачка, готовая с радостью исполнить любое его желание, лишь бы он обратил на неё внимание. Она играла с ними в карты, стояла у них на воротах, когда они гоняли мяч по коробке, бегала за пиццей. В общем, была в доску своим пацаном в компании мальчишек, как бы оруженосцем Антона.

В то лето кампания пополнилась двумя взрослыми парнями. Они весной вернулись из армии и шлялись по улице то ли в поисках работы, то ли просто в ожидании осени, где должна быть работа или учёба.

Антон как раз ждал осени, чтобы уйти в армию. В компании этих парней он сильно переменился — стал какой-то грубый и несамостоятельный, слабый. Вике было больно на это смотреть, и она всячески старалась поддержать его, услужить и даже защитить.

Как-то раз они собрались на шашлыки. Откуда возникла идея, кто предложил, она уже не помнила. Кажется, мясо оказалось у кого-то из тех парней. Наверное, у лысого (он так стригся).

— Поехали на Цну! — Предложил скинхед.

— Надо вина взять, — сказал второй. — И пива.

— Точно! Матрос, — обратился первый к Антону, — сгоняй!

Они звали Антона матросом. Фамилия Матросов, и он ещё любил тельняшки.

— Мне не продадут. — Возразил Антон.

— А, точно, ты же малолетка ещё. — Парень хлопнул его по плечу. — А деньги есть?

— Нееет, — растерянно протянул Антон и оглянулся на Вику, как бы ища поддержки.

— У меня есть! — Воскликнула девочка. — Я сгоняю.

— Тебе и подавно не продадут. — Махнул на неё парень. — Давай сюда! Сам схожу…

Вика сбегала домой, взяла деньги, заодно надела купальник на всякий случай и вернулась к ребятам.

— Надо бы тёлок позвать. — Сказал парень.

— Каких? — Спросил второй.

— Да каких-нибудь. Позвони!

— Сам звони! Я что, рокфеллер?

— Звони, не жмоться, — толкнул его лысый, — у меня номеров нет.

Тот чуть отошёл, отвернулся и стал звонить. Он хоть говорил и не громко, но Вике неприятно резали ухо матерные слова, только изредка разбавляемые междометиями.

— Всё, поехали! — Вернулся к ним звонивший. — Подъедут.

— А ты кому звонил?

— Жанке. Сказал, чтобы Мальвину ещё позвала.

Любопытно, что Вика помнила такие подробности и не помнила имён тех парней.

Они взяли мясо, купили трёхлитровую коробку вина, коробку пива (сколько там было банок, Вика не представляла, но думала, что много), взяли Антона, Вику, ещё одного мальчишку — тот в том году только шестой закончил — и поехали на речку.

Стояла приличная жара. На парнях были только шорты, а младший так вообще в одних трусах, на Вике тоненький сарафан. Приехав, первым делом залезли в воду. Купальник Вике очень пригодился. Антон оказался в плавках, а парни купались прямо в трусах. Причём, выйдя из воды, снимали их, чтобы отжать, без всякого стеснения. Она тогда впервые увидела настоящие мужские половые члены. В кустах густых вьющихся волос висели тёмные морщинистые колбаски, а под ними мешочки с тяжёлыми яйцами. У младшего был голенький писюнок — такие она видела.

Накупавшись, занялись шашлыком. Насобирали по берегу сушняка, веток, соломы. Разожгли костёр. Потом положили туда сучьев потолще. Пока готовились угли, пили пиво и играли в карты. Просто так в дурака. Взрослые ни разу не проиграли. Несколько раз ещё купались. Потом нанизали куски мяса на проволоку и стали жарить. Открыли вино. Стаканов не было, и старший достал нож и сделал стаканы из пустых пивных банок, срезав у них верх. Пили все, даже Вика. Даже Кирюха — так звали младшего пацана со двора. Пили пиво, жевали полусырой шашлык, запивали сладким вином.

— Где твои тёлки? — Толкнул скинхед второго в бок и откровенно почесал в трусах.

Второй достал телефон и стал звонить.

— Кинули, б…! Сказали, на халяву не дадут. — Парень грязно выругался и в сердцах запулил телефон в траву.

Потом очухался и полез его искать.

— Вот суки! — Поддержал его первый.

Вернувшись, парень долго не мог попасть в карман лежащих в траве брюк, пытаясь убрать телефон. Лысый потряс коробку с вином:

— Кончается… Сколько ещё там? — Оглянулся он назад.

— Четыре банки осталось. — С готовностью доложил Кирюха.

— Давай пока по красному. Подставляй стаканы!

Посидели ещё. В карты уже не хотелось. Был какой-то пьяный разговор ни о чём. Шашлык, кажется, никому не понравился. Но это не важно. Важен ритуал. Допили вино. Допили пиво. Парень обвёл взглядом пустынные окрестности:

— Эх, где тут купишь?.. Чё так мало взял?!

— Сам брал. — Отозвался второй.

— Ну, да… Сам. Надо бы сгонять.

— А деньги есть? — Спросил второй.

— Деньги?.. — Первый сосредоточил взгляд на сидящей на корточках Вике. — Неее, денег нет. — Помотал он головой.

Вика сидела по-турецки и механически тасовала колоду.

— Матрос! — Осклабился парень. — А у тебя ничего тёлочка-то. Как она?

Вика встала на колени и подвинулась к Антону.

— Ничего! — Неопределённо ответил Антон, взглянув на Вику.

— Ты её часто… это?.. — Лысый, дважды хлопнул ладошкой по кулаку, не отрывая взгляда от девушкиной груди. — Она чё умеет?

Он вдруг встал, покачиваясь, подошёл и присел к Вике вплотную. Обняв одной рукой за плечи, второй он оттянул лифчик.

— Какие сиськи у девочки выросли! — Он откровенно залез под лифчик и сжал грудь рукой. — Подруга, ты сосать умеешь?

Вика попыталась высвободиться и встать.

— Сиди, шлюшка! — Грубая рука прижала её к нему.

Второй тоже заинтересовался. Поднялся и встал над Викой, расставив ноги, и глядя сверху вниз, как первый мнёт её пухлые груди.

— Матрос, она у тебя послушная? Даёт?

Антон сидел рядом, глядя в землю и молчал.

— Ты чего молчишь? Жалко что ли? Ты чё, пацан? Попользуем и вернём.

— Пустите меня! — Вика стала вырываться. Но первый её схватил теперь обеими руками, а второй взял сверху за волосы и запрокинул голову.

— Матрос, скажи ей, чтоб не дёргалась. Пусть даст корешам. Она же тебе даёт? — Он приспустил трусы и вывалил своё хозяйство наружу прямо у Вики перед носом. — Матрос, она в рот берёт?

Он подёргал её за волосы: — Подруга, ты в рот берёшь?

Он взял свою колбаску в руку и стал тыкать мягкой плотью девушке в лицо.

— Ну, давай, открой ротик, сучка. — Приговаривал он, задирая её голову за волосы.

— Пустите! Отстань! Я буду кричать. — Вика вертела носом, уворачивалась и трепыхалась в сжимающих её объятиях.

Парень, что держал её, перебрался за спину, стащил с неё лифчик и теперь лапал груди обеими руками.

— Помогите! — Попыталась закричать девушка, но голос застрял в горле. — Антон, я не хочу! Помоги!!! — Промычала она вжатым в мохнатый пах ртом.

— Матрос, помоги подружке! — Прохрипел тот, что сжимал её груди. — Я приподниму, а ты стащи с неё трусы.

Вика забилась и задрыгала ногами.

— Ну, скорее! — Рыкнул лысый.

Антон опустился на колени и стал стаскивать с попки трусики.



Вика извивалась, брыкалась, дрыгала ногами и вертела головой. Дальше, чем с попки, Антону стащить не удалось. Девушка широко разводила ноги, болтала ими и била в землю. Тот, что сзади, воспользовался тем, что она так раскарячиласю, опустил руку в трусики и сильно сжал её между ног. Она непроизвольно свела бёдра, пряча беззащитную промежность, и в этот момент Антон стащил ей плавки аж до колен. Оказавшись стреноженной, она ещё потеряла свободу. Тот, что стоял, держал её за волосы за ушами и возил ртом по своим гениталиям. Он прижимал её носом к паху так, что она начинала задыхаться и непроизвольно открывала рот, пытаясь вдохнуть глоток воздуха. Он тут же старался просунуть туда свой толстый вялый орган.

— Я тебе укушу, сука! — Дёрнул он за волосы вверх и больно ударил коленом в грудь. — Соси, б…! — И с силой прижал к себе.

Нос её зарылся в густые заросли, не имея никакой возможности дышать. Она пыталась дышать открытым ртом. Жёсткие волосы больно натирали губы. Рот заполнило горячее мягкое тело.

Лысый, обхватив её сзади, ещё сильнее сжал одной ладонью грудь, а другой между ног. Вика сжалась ещё больше, и тут Антон совсем снял с неё трусики.

— Так, ну-ка покажи нам свою щёлку! — Парень опустил обе руки, просовывая ладони между сжатых бёдер, и стал разводить их в стороны.

Вика упиралась и сопротивлялась.

— Матрос, чё сидишь? Раскарячь её!

Антон, кажется не понял.

— Разводи коленки!

Антон взялся помогать.

— Пацаны! Смотри, какая шикарная пи..а! — Лысый опять запустил руку в промежность и сгрёб в горсть половые губы. — Лохматая, пухлая, взрослая. Всё, хватит, отходи, пацаны! Матрос, поможешь, если что, подержишь.

Он завалил Вику на спину, навалился на неё сверху, зажал ей рукой рот, а второй стал задирать и отводить ногу, тычась в неё половым членом. Этот член, в отличие от того, был совсем не вялый, а крепкий, здоровенный и твёрдый.

Вика извивалась и корчилась под ним, стуча кулачками по спине и царапаясь, но он подмял её под себя всей массой, заставив распластаться, как лягушка с задранными лапками. Её душили слёзы, она не могла дышать от рыданий, не могла кричать, а только мычала зажатым ртом. Парень толкал и толкал ей между ног свой здоровенный дрын. Было больно. Потом вдруг стало очень больно, как будто её разорвали внутри.

Она на какое-то время потеряла сознание и утихла, а очнувшись, забилась с новой силой, как бешеная.

— Уф, не могу… — Насильник привстал над ней. — Как наждаком. Хоть нассать ей туда.

Все посмотрели вниз и увидели, что ляжки девочки перепачканы кровью. В крови был и весь половой член у лысого, что придавало ему особенно устрашающий вид.

— Ох, йо!.. — Лысый встал, глядя на свой орган. — Она целка. А чё не сказал?!

На глазах половой орган стал сдуваться, сморщиваться, крови, показалось, стало больше, она капнула несколько раз на песок.

— Пацан, а сколько ей лет?

— Н-не знаю. — Раздался растерянный голос Кирилла.

— Не тебя спрашивают.

— Не знаю, — отозвался Антон. — Пятнадцать, наверное.

— Твою мать! — Парень грязно выругался и пошёл к воде.

*

Вика замотала головой и открыла глаза. Не было сил вспоминать всё это в очередной раз. Особенно… Да, было больно. Было жутко, страшно, противно, но самое тяжёлое — это предательство Антона. Она его ненавидела. Еле пережила тот стресс. И теперь очень боялась попасть в зависимость опять к какому-нибудь парню, боялась влюбиться.

Вика встала, сходила на кухню и смешала себе коктейль ещё. Остановилась в прихожей перед зеркалом, разглядывая своё отражение. Она всячески старалась забыть Виктора, выбросить его из головы. Мужика надо? Без проблем! Разве трудно такой девушке найти себе мужика?

«Эх, жалко, Сашка ушёл! Сейчас бы я ему дала…» — Подумала девушка, сжав ладонью свою грудь и отхлёбывая из высокого стакана.

От двери раздался какой-то скрежет. Потом звук открывающегося замка. Дверь распахнулась, и на порог ввалился Сашка с огромным букетом роз.

«Лёгок на помине», — не без радости пронеслось в голове.

— Это ещё что за явление? — С напускной сердитостью воскликнула она, глядя, как парень, шатаясь, пытается разуться.

— Викусь, это тебе!

Букет был не огромный. Он был умопомрачительно огромный! Штук пятьдесят, а может, и все сто крупных калиброванных пурпурных длинноногих роз.

— Обалдеть! — Вырвалось у неё. Но тут же вдогонку — Что? Премию получил?

— Н-не важно… — Заплетающимся языком произнёс гость и махнул рукой. — Викусь, я пришёл тебя любить.

Парень шагнул к ней, сгрёб в охапку и полез целоваться. От него пахнуло такой кондовой сивухой, что девушку чуть не стошнило. Она попыталась вырваться и оттолкнула его.

— Фу, Александр, ты надрался, как… Как козёл.

Парень отшатнулся, больно ударившись головой о вешалку и сполз вниз. Смешно барахтаясь на полу, он стал подниматься, держась за стенки.

— Это н-не важно. Ты что — жена? А ну, иди сюда! Ты — моя Викуся, я пришёл тебя любить.

Он встал и снова схватил её в охапку. Она снова попыталась вырваться, но не тут-то было. Он прижал её спиной к стене, срывая пуговицы, распахнул халат и добрался до голой груди под тесной футболкой.

— Ты моя… Ты всем даёшь, я хочу! — Горячо хрипел он ей в ухо.

Запах перегара был невыносим. Она отворачивалась, больно прижимаясь щекой к стене, толкала его в грудь кулачками и пинала коленом куда-то между ног. Но, видимо, куда надо, не попадала.

Он сильно сжал пальцами предплечье, бросил мять груди и запустил руку между ног:

— Ой, и трусиков уже нет! А какие мы там лохматые! — Прохрипел он, пытаясь поцеловать её в шею. — Викусь, ты что, не бреешься? Ай-ай-ай! Сейчас все бреются.

— Отпусти, дурак, больно! Пускай твои шлюхи бреются.

— А твои кони тебе не говорили? Им нравится?.. Оох-йо! Ты что?!

Она, видимо, наконец, попала коленом куда надо.

— Ах ты!.. Шлюхи, говоришь? А ты кого тут без трусов ждала?

Он навалился так, что её лицо чуть не расплющилось о стенку. Его левая рука упиралась ей под горло, она чуть не висела, еле доставая кончиками пальцев до пола. Правой рукой он суетливо расстёгивал брюки.

— Я тебе покажу козел! Я тебя трахну, б…! Я тебя отдеру сейчас, как… как козу!

— Уйди, гад! Пусти! Я закричу. Больно! Синяки будут.

Он подлез под неё, подхватив одну ногу под коленку, и стал тыкаться эрегированным членом в пах. Потом взял его в кулак и попытался рукой засунуть в половую щель. Это и для любовников-то была бы не очень удобная поза, а насильно половой акт так было трудно осуществить. И он повалил её на пол, зажал рот ладонью, раздавил всем весом так, что она, как когда-то, раскорячилась по-лягушачьи, и вогнал, наконец, свой ствол в неё на сколько смог.

Она подумала, что накаркала, только что вспоминала тот страшный день, и вот — пожалуйста!

Конечно не было уже той боли, того страха. Той обиды за предательство любимого. Сегодня бессилие не было таким уж ужасным. И она успокоилась, затихла и отдалась звериному напору своего бойфренда. Пусть его! Он долбил её отчаянно. При этом даже не удосужился снять джинсы. Даже пояс расстегнуть. Нет, только молнию на ширинке, чтобы конец высунуть. Как будто это писсуар. Грубая ткань больно тёрла нежную кожу между ног.

Она где-то читала, что у пьяных эрекция сильнее и длится дольше, и автор рекомендовала дамам подпаивать кавалеров перед соитием. Вот только что с перегаром делать? Наверное, надо шампанским. Так сколько здоровому мужику шампанского надо, чтобы он опьянел? Впрочем, не её дамское дело — кавалеры платят. Надо только следить, чтобы они себе водяры не заказывали.

Процесс для неё не имел ничего общего с актом любви. Ничего не чувствуя, кроме грубого трения джинсовой ткани, она дёргалась всем телом под напористыми толчками, размышляла о ерунде и просто ждала, когда он кончит. Мелькнула мысль, а смазки-то выделилось достаточно, чтобы он так энергично елозил там внутри — видимо, тело действительно истосковалось по мужику.

Наконец, она почувствовала, что он захрипел по-другому, сильнее напрягся и ускорился. Превозмогая отвращение, она повернула лицо и громко сказала:

— Только не в меня. Убью!

Через пару секунд насильник поднялся над ней на колени и, уставившись в распахнутые врата центра вселенной, сдоил рукой со своего конца приличную лужу спермы ей на живот. Потом рухнул без сил рядом и засопел, а вскоре и захрапел.

Вика выбралась из-под него и пошла в ванную. Но через несколько секунд вылетела оттуда с воплями:

— Ты что наделал гад?! Ты посмотри!

Она пнула в сердцах несколько раз бесчувственное тело.

— Ты смотри, какой синячище! Как я теперь на работу пойду?

Половина лица имела жёлто-коричневатый припухший вид. И руки были в жёлтых пятнах.

Ну, руки — ладно, в рукава спрячем. Но с фингалом на лице-то как? Завтра новогодний корпоратив… Бабой-Ягой что ли гримироваться? А с утра, на собрании?

Гад! Скотина! Она перешагнула через тело и пошла в спальню. Голый живот ощутил влажный холодок. Она посмотрела на белёсую липкую жидкость, стекающую в лобковые волосы, размазала сперму по животу ладонями, рухнула на постель лицом в подушки и разрыдалась, не в силах сдерживать слёзы.