От ветров и водки хрипли наши глотки,
Но мы скажем тем, кто упрекнёт:
С наше поночуйте, с наше покочуйте,
С наше повоюйте хоть бы год

Поведение попавших в сложную ситуацию моих девушек было вполне объяснимо. Не скажу, что абсолютно все женщины, но большинство из них в момент опасности стараются привязать к себе мужчину-защитника и делают это самым надежным способом – страстью в лучшем случае или просто сексом в худшем. В идеале подошла бы любовь – тогда бы защита и забота обеспечены до конца жизни. Но любовь – это не такси и даже не джинн, так что вызвать ее по желанию очень и очень сложно. Чаще всего это чувство приходит, как поется в песне: «Когда ее совсем не ждешь».

У этих фашиков-нацистов точно какая-то мания – бомбить наши госпитали и поезда с красными крестами на крыше. Но вот когда наши летуны бомбили Берлин и одна бомба попала в здание поликлиники, то Гебельс вопил две недели по берлинскому радио. И отговорка у фашистов ненормальная – немецкие лётчики выполняли приказ! Значит, если они выполняли приказ – они не виноваты. Но вот наши лётчики всегда виноваты – должны смотреть, куда бомбить. Ну да, конечно – внимательно смотреть с высоты 9 километров! Логика хромоногого идиота Гебельса!

К нам прилетели ночью корреспонденты из Москвы. Ну ещё бы, тут получилось такое — захват немецкой подлодки! Корреспонденты носились по всему Крыму. Но через неделю из-за их полной болтливости теперь немецкие трофейные БДБ не возят днём наших раненых и беженцев в Туапсе — уже все знают, что там наши экипажи. Но зато более тысячи раненых и почти две тысячи беженцев уже в безопасном месте. И отличные опытные врачи постепенно возвращают в строй наших героев — будет умелое и опытное подкрепление нашим армиям. Но БДБ теперь совсем аккуратно ночами вывозят раненых из Севастополя. Главное, что есть на чём! А обратно – продовольствие и, конечно - патроны и снаряды.

Корреспонденты засели в штабе фронта и постоянно кого-то “допрашивали”. Но особенно они крепко прицепились к снайперу Ивановой. Наша такая лихая командир снайперов вышла от них еле живая. Потом она мне выдала, что те писаки были удивлены и сильно. Мол, когда узнали, что всю засаду придумал генерал и снайперш подключил. Что на меня было уже четыре попытки покушений. Что все на фронте уважают своего командующего, особенно в госпитале. А вот в подводной лодке изъяли снайперку для покушения на командующего. И она показала её нашим писакам. А там даже среди них была известная английская корресподентка Клэр Холлингворт. Очень коварная и очень подлая, впрочем собственно, как Британия всегда вела себя подло к нашей стране. И вопросы у неё все были подлые. Но, увидев эту снайперку и она ахнула. Все корреспонденты подержали винтовку в руках… Хотя это была не винтовка, а карабин…

Лёгкий карабин впечатлял своей изысканностью, толковостью создания и точностью исполнения, в нем не было ничего лишнего. Все детали отлично подходили друг к другу и работали безукоризненно. Строгость вороненой стали, блестящий никелем затвор, такое гладкое лакированное дерево ложи и приклада, окованного металлом, – все говорило о том, что сделано это оружие гениально. Оно было и красиво странной, хищной красотой, и даже очень удобно. Даже под гнутой рукояткой затвора с симпатичным шариком на конце было изящно в дереве выбрано аккурат под ладонь. Само в руки просилось это оружие. Правда, при взгляде на него у меня мурашки по спине. Но Иванова была довольная – так ведь лично я вручил ей этот карабин, петлицы младлея и орден. И она очень этим гордилась! Так и сказала всем корреспондентам!

Но пришлось и мне с ними, брехливыми писаками, языком «ляпать» — набежали эти бумагомараки в штаб и давай требовать у меня интервью. Я их отправил в политотдел, но там, наслушавшись тупых лозунгов, они опять ко мне. А я сделал хитрый ход и спел им. Они были в шоке, но строчили вовсю:

От Москвы до Бреста
Нет такого места,
Где бы не скитались мы в пыли.
С “лейкой” и с блокнотом,
А то и с пулеметом
Сквозь огонь и стужу мы прошли.
Без глотка, товарищ,
Песню не заваришь,
Так давай по маленькой нальём…

Симонов ведь соберётся написать аж в 1943, так что всё нормально, он ещё много всего напишет. Я мигнул моим красавицам и они организовали скромный стол, но с большим количеством бутылок. Эту Клэр потом Стёпа на руках отнёс, как он пошутил, "почивать". Мог бы и "оприходовать" её, как я разрешил ему, но Стёпа выдал - "Я столько не выпью". Хохоту было! А эти корреспонденты, выпив «наркомовские» со мной, после плотненько поужинали и ушли очень приёмом довольные. А я приказал выдать им ещё по меховому тёплому жилеты, аккуратно добавив, что это трофейные, финские . Все эти писаки были очень рады такому обхождению. Им заодно очень импонировало, что я с ними так просто пообщался. Мол, Мехлис, вёл себя с ними очень высокомерно! И особенно это возмутило агличанку! Сама такая чопорная, а тут с ней так...

Один наш летчик, когда его спросила эта гламурная английская журнашлюшка: «Что он чувствует, когда сбрасывает бомбы на немецкие города с мирными немцами, они же люди?» – то лихо ответил ей: «облегчение фюзеляжа». Вот и я чувствовал только облегчение фюзеляжа. И больше ничего. Но когда я спросил, что же чувствуют английские пилоты, бомбя немцев, она ответила:”Они не убивают. Они выполняют приказ”. Подлый английский снобизм!

И тут две сенсации для этой коварной англичанки. Вечером Стёпа вдруг привёз сбитую немецкую лётчицу. Англичанка сразу захотела с ней переговорить. Но вначале допросил немку я – Вы не Ханна Рейч? Эту тварь я бы обязательно убил бы под любым соусом – она обстреливала наших пионеров в детском лагере. Но тут мы все “выпали в осадок”:

– Я баронесса Шарлотта Каролина Федерика Гретхен фон Графрат, – хохот в красном уголке нашего штаба, ну и имечко! Переводить пришлось почти всё мне – немецкий отлично знал мой рецепиент, Ксюша также помогала с немецким, а вот английский я выучил в академии по новой технологии на “отлично”!

А на подлые ехидные вопросы Клэр она, слегка перепуганная лётчица, ответила просто:



– Нет, меня не били и не пытали. Этот гигант спас меня, утащив на руках от такой очень разъярённой толпы раненых. Я совершенно случайно обстреляла госпиталь, – конечно, здоровенный рисунок красного креста на крыше она не увидела! Тоже та ещё паскуда! Но… политика! При подлой Клэр я вел себя очень толерантно!

Я и выдал, что в устах этой преступницы это просто игра слов. Потом мы вместе выпили, я постоянно подливал немке коньяк и она, разомлев, выдала, что с генералом такие просто удивительно красивые женщины-врачи. На что ей громко чуть приревновавшая и крайне возмущённая моим поведением Ксюша и выдала, что наш генерал – лучший мужчина фронта и достоин самого лучшего. Потом Ксюша сказала и на русском и все в штабе сразу зааплодировали. Прямо в краску меня ввели!

Ну и рассказал анекдот про игру слов, потом переведя его Клэр:

Здравствуйте, я ваш новый сосед. Вот, задержался на работе, магазин закрылся, а у меня соль кончилась. Не дадите мне, милая соседка?

– Дам, конечно, дам, такому мужчине, дам, проходите. А вот с солью не помогу, у меня у самой закончилась, – ответила ему подвыпившая соседка. Хохот стоял минут пять.

Клэр ехидно также спросила, считаю я, что мол наша страна справилась с первым ударом Вермахта благодаря помощи Британии. Я ответил в английском стиле - конечно, именно благодаря английским танкам "Валентайн". На них сажают только штрафников, танкисты наши от них категорически отказываются - Клэр аж передёрнуло. Но я продолжил - и ещё нам прислали 40 английских высокоточных станков, ими так хорошо отстреливаться от самолётов Люфтваффе! Потом перевёл нашим и все ржали. Клэр всё поняла! И вопрос:

- Мистер генерал, у Вас такой великолепный итонский выговор. Вы бывали в Англии и там выучили наш чудесный язык? Я очень удивлена Вашим выговором...

- Мадам, Вы конечно не замужем, судя по Вашему ехидству, - Клэр засмеялась и кивнула. А где я не был, мадам... И ещё я Вам скажу, как мы выстояли.

Во все времена, и во всех социальных структурах — от улья и муравейника и до магазина, научно-исследовательского института, армии либо государства в целом первейшей своей задачей их существования считается выживание. Все остальное, как то: эффективность в выполнении задач, для которых они созданы, полная экономическая или финансовая целесообразность, совершенствование и развитие — вторичны, каким бы важным ни казалось что-то иное. Именно выживание, мадам!

Императивная директива любой социальной (и не только, кстати) структуры — продлить свое существование на как можно более долгий срок… Да и есть в этом некая своя изощренная логика. Ибо если социальная структура не выживет — каким образом она сможет выполнить ту задачу, для решения которой ее сформировали?

А вот ключевым параметром выживания является управляемость социальной структуры. И поэтому практически ни в одной подобной структуре не способны долго терпеть никаких слабо управляемых элементов, какую бы большую пользу они этим самым социальным структурам ни приносили!

Клэр и немка, которая хорошо знала английский, были немного в шоке от моей "лекции" и от знания языка. Ещё бы, мне его по секретной технолии ставили лучшие преподы нашего универа! Да с использованием компьютеров! А немецкий знал и хорошо сам мой генерал!

Я даже спел на немецком потрясённой немке, а Ксюша всем переводила:

- Sagen Sie dem Madchen Ihrer Freundin (Скажите девушки подруге вашей)

Dass ich die gane Nacht vоn Ihre Traume (Что я всю ночь о ней одной мечтаю)

Dass alle Schonheit,n Sie Meil und auch schoner (Что всех красавиц она милей и краше)

Ich wollte Ihr zugeben, Ich habe keine Worte (Хотел ей в том признаться, но слов я не нашел)

Dass ich Liebe Ihre Augen schone Feuer (Очей прекрасных огонь я обожаю)

Dass ich mir das Schicksal anders nicht wunschen (Что я судьбы себе иной и не желаю)

Dass diese Leidenschaft an dich gebunden ist ich (Что страстью этой к тебе одной привязан)

Ich will dir alles geben und Luft zusammen atmen (Хочу я все тебе отдать и вместе воздухом дышать!)

Шарлотта-Каролина была просто в шоке и вдруг, подбежав ко мне, страстно расцеловала. Она слышала по "чёрного генерала" и ожидала страшных пыток, а тут такой культурный образованный человек, она услышала свой родной язык и была просто в трансе! А я ведь делал это ради Клэр - после восхищения немки может она меньше гадости о нас напишет?

Ксюша после ухода пьяной Клэр, которую нёс Стёпа в обнимку с немкой, тоже явно сильно “набралась”, ушла на кухню с девушками и там о чём-то с ними долго шепталась. Потом она неожиданно легла со мной и стала допрашивать, почему я так галантно вёл себя с этой подлой немкой. Пришлось ей рассказать про двойные стандарты подлых европейцев и про толерантность. Политика, милая Ксюша. Чистой воды политика!

Успокоившись, красотка, посмеиваясь, рассказала, что девушки были в шоке, мол это ведь “любимая племянница генерала” и она просится лечь спать с ним. Пришлось тогда ей рассказать им всю историю своей семьи и что ей сейчас очень “нужно”. И зубы сводит, и грудь болит. Девушки посочувствовали и поняли Ксюшу. Да тем более, что у неё сегодня был безопасный день. Это был конечно самый важный аргумент!

Ксюша была великолепна – упругая, горячая, сладкая, очень нежная. да и мне было так просто отлично – можно не предохраняться! Её обалденный ротик так сладко поднимал моего “старого друга”… на каждый “заход”. Мы с ней вели себя почти скромно – два раза перед сном и один раз – рано утром. Но самое главное – Ксюша вышла утром с таким счастливым личиком, что мои девушки сразу ей стали аплодировать… Вот уже совсем балованные – все они показали мне большой палец! Надо их выпороть. И не “пороть”, как они поняли, а именно выпороть! Ремнём по попке. А эти нахалки – что они уже готовы! И даже трусики сняли! Вот такие они! Совсем я их разбаловал!

Но я вместо этого прочёл им скромный стишок:

Уж в пору искрам разгореться
В объятьях наших жарких тел,
А я не то что бы согреться,
Я наглядеться не успел….

И сладкие поцелуи всех девушек были для меня лучшей наградой! Я теперь шёл в штаб просто гордый и непреклонный, как пошутил Стёпа. Ну что - смерть немецким оккупантам!