Стоявшая в очереди девчонка с самого начала показалась Борису несколько необычной. Симпатичная, светловолосая, зеленоглазая, с дерзким вызывающим взглядом, она выглядела так, будто собралась на свидание, а не в банк.

Бизнес-леди?

Маловероятно: во взгляде её читалась странная смесь невинности, извращённости и простоты.

Чья-то фаворитка или наложница, если говорить великосветским языком полузабытого исторического прошлого?

Не более вероятно.

Во взгляде тех обычно если и читается простота, то насквозь притворная, отрепетированная, умудрившиеся заполучить себе богатого мецената девы зачастую разбираются в практической бытовой психологии не хуже поднаторевших в том бизнес-вумен. Эта же девушка разглядывала окружающие её банковские интерьеры с каким-то детским удивлением.

Борис рассматривал её наполовину от скуки, наполовину из вполне естественных мужских чувств, и лишь на оставшуюся околонулевую часть — в силу профессиональных обязанностей. Официально числясь охранником и отвечая за безопасность банковской кассы, он не помнил, чтобы ему хоть раз за три года пребывания рядом с кассиром потребовалось как-либо проявить вышеупомянутые обязанности.

Тем более, что суть их ему давно негласно пояснили.

Обеспечить — в случае внештатных происшествий — своевременный вызов полиции. Попытаться — в этом же случае — попытаться задержать злоумышленников до прибытия подкрепления. Помнить, что банк этот бедный, но тем не менее застрахован, а вот здоровье охранника — нет.

Не быть героем, в общем.

Но даже эти немудрёные инструкции ни разу не пригодились за все три года пребывания Бориса на своём посту. Комплексовать по этому поводу Борис давно перестал.

Синекура так синекура.

Будучи чрезвычайно ленивым и инертным человеком по самой своей природе, даже пост охранника заполучив в силу исчезающе маловероятного стечения обстоятельств — заурядное ли это дело, впервые в жизни напиться пива, ввязаться после этого из-за чепухи в драку с несколькими молодчиками на улице, в силу ещё более редкой случайности или эмоционального аффекта ухитриться их победить и при этом попасться на глаза выпивавшему в баре неподалёку банковскому управляющему? — Борис довольно быстро привык к пассивному ведению службы.

Читать на посту запрещалось.

Иногда он забавлялся, мысленно пририсовывая усы посетителям банка или заставляя их проделывать разные непотребства.

— Застрахуйте... — робко обратился начинающий лысеть полноватый мужчина в коричневой пиджаке к пожилой кассирше.

«Это мне застрахуй? Это мне застрахуй? — развеселился Борис, представив себе, что мог бы ответить на месте кассирши. — Это тебе застрахуй, и твоим детям застрахуй, и сам ты всегда был и всегда будешь застрахуем».

Идиотизм редкий, но позволяющий всё-таки скоротать время. Впрочем, Борис прекрасно понимал, что интеллект его на этой службе отнюдь не эволюционирует.

Иногда он рассматривал дам.

Таких, например, как эта.

Миловидная юная блондинка — почти девчонка — с прямыми светлыми волосами, стекающими вниз по плечам. Чёрная юбочка и такая же чёрная — как это называется? — маечка? топик?

Меж верхней и нижней частями одеяния существовал зазор, позволяющий любоваться чуть загорелым животиком.

Борис чуть не облизнулся.

Чуть-чуть сместив положение собственных ног за стойкой, заставив ткань своих брюк плотнее упереться в живую кожу, мысленно он пощекотал обнажённые ножки юной красотки и её открытый обзору животик. Была у него такая своеобразная игра — вначале фривольными фантазиями о ком-то из посетительниц банка довести себя почти до пика, а потом так же планомерно себя расслабить.

Странная игра, возможно.

Впрочем, для мужчины, пусть и обладающего на первый взгляд могучей комплекцией, но не располагающего сколь-либо привлекательной внешностью, подвешенным языком или перспективами карьерного роста, практически лишённого ввиду этого шансов на сколь-либо значимую личную жизнь...

Но не будем о грустном.

Борис вновь чуть передвинул ноги, почти обняв ими одну из опор стойки — в результате чего та, разумеется, оказалась практически аккурат меж его бёдер.

Слегка ёрзнув по ней коленом и ощущая себя собакой, трущейся о фонарный столб, он вновь выловил взглядом юную красотку.

Очередь сдвинулась вперёд на один шаг.

Обладательница умопомрачительно длинных ног, чуть загорелого животика и ясного невинного взгляда также сделала шаг. В этот момент голова её непроизвольно слегка повернулась и их глаза встретились.

Смутившись, Борис отвёл взгляд.

Странно — ему показалось, что в пойманном им на мгновение ответном взгляде незнакомки стояло не недоумение, смущение или отвращение, а пронзительная насмешка.

Боковым зрением он заметил, что к стоящей в очереди светловолосой девчонке откуда-то подошла черноволосая ровесница — подружка, вероятно.

До него донеслись фырканье и смех.

Очередь вновь сдвинулась на один шаг, приведённая в действие пенсионеркой с тяжёлыми сумками, только что освободившей место возле кассовой стойки.

Светловолосая красотка вместе с чёрненькой подружкой оказались в самом начале очереди.

— Я хочу снять со счёта... я хочу снять со счёта... — беззаботно проговорила юная блондинка, направив расфокусированный взгляд куда-то в пустоту за правое плечо кассирши. — А сколько у вас есть?

Кассир устало подняла на неё глаза.

Монотонная длительная работа на протяжении многих часов начисто отбивает способность нешаблонно реагировать на нешаблонные ситуации.

— Каков ваш номер счёта?

— Я не помню, — отмахнулась девчонка. — Разве это важно?

— У вас есть какие-нибудь реквизиты?

— У меня есть вот это, — взмахнула блондинка продолговатым чёрным предметом, вид которого почему-то заставил Бориса непроизвольно напрячься.

Привстав, он положил было руку на кожаный ремень брюк с верным «вальтером» — хотя можно ли назвать верным то, что ни разу не применялось? — но в этот момент заметил некий чёрный продолговатый предмет всего в нескольких сантиметрах от себя.

Пистолет, крепко сжимаемый в руках черноволосой подружкой той блондинки. Пока златоволосое дитя природы расслабляло кассиршу и отвлекало на себя внимание охранника, тёмненькая ухитрилась взять его на прицел.

Впрочем, так ли это было сложно, учитывая его более чем отсутствующую квалификацию?

Борис остро пожалел, что в этом нищенском банке не хватило средств даже на толковую перегородку меж кассой и посетителями.

— Откройте-ка сейф. Да, вон тот, громадный, — бойко скомандовала блондинка, помахивая стволом с привинченным к нему глушителем прямо перед носом у кассирши. — И зачем вам сейф такой величины? Такой банк — и такой сейф, фи.

Кассир пожевала губами, мутно глядя на девчонку с пистолетом. Видимо, на неё, как на представительницу старшего поколения, не произвела особого впечатления эта недоросль.

Недоросль нажала на спусковой крючок.

Похоже, что глушитель был самопальным — или же доселе представления Бориса о работе глушителей были преувеличены. Выстрел вовсе не был тихим хлопком, как невольно ожидал Борис, хотя не был и вызывающим дрожь стёкол наряду с закладыванием в ушах раскатом грома. Такое впечатление, что глушитель уменьшил громкость выстрела — но лишь до телевизионного уровня.

В полупрозрачном стеллаже рядом с правым плечом кассирши образовалась оплавленная дыра. Складывалось ощущение, что пуля лишь по чистой случайности не задела работницу конторки.

В помещении повисла густая вязкая тишина. Посетители банка, немногочисленные в этот день, старались стоять поближе к стенам и даже не дышать.

Блондинка, как будто сама чуть удивлённая выстрелом, рассматривала пистолет.

В глазах её стояло знакомое Борису невинное любопытство.

«Обкуренная она, что ли? Или они обе?» — гадал он.

Побледнев, кассирша повернулась к сейфу и без лишних слов на явно ватных ногах подошла к его дверце. Поминая, возможно, недобрым словом внутри себя довлевшую внутри учреждения на протяжении последних лет вопиющую безалаберность, приведшую к полному забвению нормальных банковских правил безопасности, в число которых входит: «Деньги должны переноситься из кассы в сейф лишь раз в сутки — и кассир не должен знать кода».

Впрочем, как знать?

Может, она как раз благодарила судьбу за эту безалаберность. Неизвестно ведь, что сделала бы с ней пара этих обкуренных пигалиц, стань она заявлять, что не знает кода.

Блондинка уже отвлеклась от созерцания своего пистолета и обменялась взглядами с брюнеткой.

И вдруг без предупреждения сказала:

— Ну-ка, меняемся. Ты держи её, а я...

Чему-то по-девичьи хихикнув, они обменялись позициями, так что теперь брюнетка контролировала кассиршу, с униженным видом перемещающую пачки денег из сейфа на стойку, а блондинка стояла перед Борисом. Вдруг светловласка в короткой юбочке кинула взгляд на Бориса, на пистолет в своей руке, чему-то фыркнула — и дёрнула подругу за плечо, протягивая ей оружие и пустую руку.

Чёрт!

Они ещё пистолетами меняются!..

Зачем?

Так или иначе, это был шанс, и Борис попытался было его реализовать, дёрнувшись рукой к своему «вальтеру», но пантомима обмена пистолетами произошла слишком быстро, он не успел толком и оформить своё движение, как между глаз ему уже смотрел чёрный зрачок глушителя.

— Не так быстро, — насмешливо сказала девчонка. Её зелёные глаза, казалось, пронизывали его насквозь.

Судя по движению кадыка, она сглотнула слюну.

— Ну-ка, вытащи из кобуры свой прибор, — она почему-то подчеркнула последнее слово, — и медленно, аккуратно, держа его двумя пальцами за ствол, передвинь ко мне.

Борис повиновался.

Кстати или нет, ему ещё раз припомнились вдолбленные в его память перестраховочные инструкции. Кнопка вызова полиции им уже нажата — каким бы отвратительным охранником он ни был, хотя бы эту часть своей работы он выполнить сумел.

Которую, впрочем, с тем же успехом мог выполнить кассир.

— Прекрасно, — девчонка перехватила вальтер.

Отступив на несколько шагов, она внимательно изучила его состояние, боеготовность, наличие и вид патронов в стволе — будто и не была обкуренной.

Ствол его же вальтера упёрся ему в лоб.

— Тебе нравится это твоё оружие?

— Ну... — Борис замялся.

Ситуация была до тошнотворного омерзительной. Посетители банка, уже лежащие на полу лицами вниз по указке черноволосой и не знающие ничего об определённых фундаментальных правилах работы охранника, наверняка прислушивались к происходящему и ожидали от него подвигов. Камеры, висящие под потолком, скорее всего снимали каждый его шаг — местный сисадмин Володя однажды как-то раз даже показал ему, куда поступает видеозапись. Черноволосая сообщница тем временем подготавливала пакет для заворачивания денег в изящную упаковку, и в принципе он бы мог попытаться действительно совершить подвиг — словно в вестернах — извернуться из-под ствола этой явно рисующейся девчонки и выхватить у неё оружие.

Но успеет ли он?

— Нравится, — пожал плечами он с невозмутимым видом.

— Ты его любишь?

Девчонка рассматривала его сверху вниз, нахмурившись собственным размышлениям.

— Встань, — велела она.

Отступила вновь на несколько шагов назад и качнула стволом вверх, словно подманивая.

— Подойди.

Борис неохотно выбрался из-за стойки. Иронически цокнув язычком при виде его грузной фигуры, зеленоглазая златоволоска вновь выпрямила руку с пистолетом.

— Столь мужественному субъекту должно быть грустно и тяжело пребывать тут ежечасно и ежедневно, без женского внимания, совершенно одному. — С уже знакомой ему ядовитой насмешкой она взглянула прямо в глаза Борису. Ствол вальтера в её руке упирался ему в переносицу. — Хотя настоящему воину его оружие заменяет жену. — Рука её чуть дрогнула и ствол пистолета пополз вниз, к подбородку Бориса, к шее, к грудной клетке, почти не теряя контакта с телом. — И подругу. — Ствол пистолета прошёл мимо живота, опустившись ещё ниже, и внезапно вильнул там. — И нежность. — Ствол вильнул ещё раз. — И сладость. И утешение.

Холодный металл ствола продолжал касаться его через брюки, то надавливая плотнее, то переставая восприниматься на ощупь. Девчонка откровенно улыбалась, играя с ним, потешаясь над ним, дразня его прямо на глазах у всех.

Губы её чуть приоткрылись и меж ними промелькнул язычок. Борис ощутил, как колени его дрогнули.

Зеленоглазая бестия явно заметила это.

— Ну. — Ствол вальтера, не направленный на первый взгляд ни в одну из жизненно важных зон, но на деле всё такой же опасный, чуть-чуть завибрировал в её небольшой ладони. — Тебе приятно, не так ли? Ты действительно любишь своё оружие?

— Кхх.

Выговорить что-либо более осмысленное у Бориса не вышло.

— Любишь или нет?

Ствол чуть поднырнул, мушка прицела как будто ухитрилась через плотную ткань джинсов совсем слегка царапнуть нижнюю часть его личной боеголовки.

Приятно царапнуть...

Тут безумная щекотка остановилась.

Борис невольно открыл рот — не то собираясь сказать что-либо, не то просто издать разочарованный вздох. Ещё немного — и он, возможно, действительно готов был бы признать что угодно.

— Тебе нравится, ведь правда? — мурлыкнула юная грабительница, поглядывая на него с полуулыбкой. — Тебе нравится делать это с собой.

Глаза её смеялись.

— Нравится?

Пистолет в её руке чуть изменил угол наклона, мазнув напоследок мушкой по едва ли не лопающемуся от внутреннего давления бугру на брюках. Теперь ствол вальтера смотрел почти прямо ему в глаза.

— Почему не слышу ответа? — чуть прохладней осведомилась она.



Пальчик её лёг на спусковой крючок.

Послышался ледяной щелчок, и Бориса целиком передёрнуло. Одно дело — читать в книгах или слышать в фильмах подобный звук, зная, что это своего рода промежуточная ступень защиты от случайного выстрела, а другое дело — знать, что если бы курок был уже заранее вдавлен, то его бы сейчас не существовало.

Бориса.

— Нравится, — вынужденно признал он. Невольно скользнув взглядом по лежащим лицами вниз посетителям банка.

Свидетелям происходящего.

— Часто ты так делаешь?

Светловолосая девчонка в мини-юбке чуть наклонила набок свою хорошенькую головку.

И медленно облизнула губы.

— Да, — сказал Борис. Кровь густо прилила к его щекам; он понял, в ловушку какого именно прилюдного разговора загнал себя, ответив на предыдущий её вопрос.

— Ты хочешь продолженья. — Она не спрашивала, она утверждала. Ствол пистолета в её руке вновь качнулся вниз и на миг вдавил вглубь всё ещё трепещущий бугор на брюках. Но лишь на миг.

— Да...

Он даже не совсем понял, сказал он это или только подумал, было ли это ответом на вопрос или лишь реакцией на её действия.

Ствол вальтера чуть щекотнул его. Затем зеленоглазая девчонка с золотыми волосами отступила шагов на пять.

— Так не стесняйся.

Краска залила с новой силой его щёки, едва он осознал подлинный смысл вышесказанного. Взгляд юной грабительницы меж тем был, как и прежде, полон неприкрытой насмешки.

Отступив от Бориса ещё шагов на пять и выйдя таким образом за пределы досягаемости резкого рывка, она встала в эффектном ракурсе, выгодно подчёркивающем форму её груди. Изогнув грациозно в локте левую руку, положила ладонь на чуть загорелый животик, тем ещё сильнее подчеркнув контур груди и одновременно значимым жестом проведя рукой по собственной открытой коже.

Сделав это, она улыбнулась.

Проскользнув пальчиками под нижний край чёрного топика или маечки — что бы это ни было — она демонстративно чуть-чуть потеребила ими, поглядывая на Бориса.

Борис ощутил, что сходит с ума. Где-то на заднем плане бесновалась черноволосая подружка грабительницы, уже несколько минут тихим шёпотом и жестикуляцией убеждающая напарницу кончать с неожиданным развлечением. Где-то на ещё более дальнем плане, несомненно, мчатся сквозь город и ревут сиреной полицейские машины.

Где-то — но не тут и не сейчас.

Рука его поползла вниз и коснулась до предела натянутой ткани. Пальцы сжались, схватив бугор, потом сжались и ещё раз сжались. Вспомнив, как неэстетично выглядят определённые мужские движения со стороны, он попытался сделать колебания своих пальцев чуть более плавными, словно бы стремясь произвести этим более культурное впечатление.

«Какое к чертям культурное впечатление, если сейчас ты дрочишь прямо посреди банка в присутствии посетителей?»

Ответа не было.

«Какое к чертям культурное впечатление, если ты делаешь это совершенно открытым образом на симпатичную девчонку, которая пришла грабить банк, который ты должен охранять?»

Ответа по-прежнему не было.

Но зато пришло воспоминание — воспоминание о том, как эта девчонка стояла в очереди и как он бесстыднейше пялился на неё. Ему стало ясно, что в какой-то степени вся последующая цепочка событий была предопределена его действиями.

Дерзкая девчонка между тем пристально рассматривала его; глаза её горели.

Просунув левую ладонь целиком под чёрный топик, она натянула изнутри тёмную ткань до такой степени, что сквозь неё местами стали просвечивать контуры её пятерни. Запрокинув голову назад и полуприкрыв глаза, она пустила свою ладонь караваном в патрульное путешествие по лугам своих симпатичных холмиков.

Вновь оттянув ткань, на этот раз таким образом, что безукоризненные формы юной грабительницы стали почти идеально видны, она приподняла вверх руку с пистолетом. Несколько минут смотрела на него мутным взглядом — будто бы не понимая смысл и предназначение этого оружия — после чего чуть приоткрыла губки и положила ствол прямо на язык.

Её губки сомкнулись...

...разомкнулись и сомкнулись вновь.

Поигрывая и дразня...

...щекоча кончиком языка мушку.

Борис дёрнул за язычок металлической молнии брюк.

Будто пружина соскочила с фиксатора, будто неукротимая сила выскочила из шкатулки Пандоры. Не в силах сдержать в отведённых одеждой пределах то, что поэт описал бы как столп раскалённого металла, Борис лишь отдался на волю бессознательного потока и превратился в луч чистого созерцания, уже не обращая внимания на то, насколько эстетично проделываемое где-то там внизу его правой рукой и что происходит за пределами узенького круга света, в радиус которого входил только лишь он сам, его рука — и эта сумасшедшая девчонка, эта эксгибиционистка и извращенка, тем временем подвергающая его сладчайшей муке, имени или названия которой он не мог придумать. Вот она ладонью своей вновь скользнула под чёрный топик, поднырнув в пучины тёплого океана, и вновь прошлась по мягчайшим холмикам, натягивая изнутри ткань и при этом дразня его своим неотрывным взглядом, вот край чёрной ткани уже приподнялся вверх на пять сантиметров, на десять, а зелёные глаза насмешливо сощурились в пристальном слежении за движениями Борисовой руки. Вот пальчики златоволосой бестии — играя, шаля — щекотнули розовую плоть нежных полушарий, одна из проворных ладоней скользнула за спину, спинка по-кошачьи выгнулась — и верхняя тёмная часть её одеяния оказалась на полу.

Борис не сдержал стона.

Глядя на него сверкающими, торжествующими глазами, юная грабительница демонстративно возложила ладонь себе аккурат промеж полушарий и плавно повела ею по ложбинке сверху вниз. Приподняв на миг ладонь и подержав меж губ средний и указательный пальцы, вновь опустила ладонь и сжала повлажневшими подушечками пальцев левый сосок.

Постояв так некоторое время — и, видимо, оставшись довольна произведённым впечатлением, — расхитительница касс опустила руки вниз, разместив их на пояснице, и, глядя неотрывно на Бориса, скользнула правой ладонью по ткани юбки в сторону собственного нагого колена.

Полусогнув его и опёршись ступнёй на одну из рядом расположенных тяжёлых тумб, златовласка провела рукой по дразнившей Бориса ещё с самого начала открытой коже, позволила при этом как бы нечаянно задраться кусочку и без того короткой юбчонки, на мгновение чуть-чуть прижав ладонью к себе её ткань — как бы пытаясь вдавить её в себя аккурат между ножек. Провела ещё несколько раз рукой по нежным, гладчайшим бёдрам, уже совершенно не обращая внимания на произвол задирающейся ткани, — и с откровенной насмешкой посмотрела на Бориса, улучив момент невольного удивления в его взгляде, когда на глаза ему под полузадранным подольчиком попался кусочек ничуть не прикрытой бельём блестящей складочки...

Борис уже совсем не контролировал себя.

Тяжело дыша и чуть ли не теряя равновесие каждую минуту, он не отводил взгляд от нарушительницы правопорядка, ему было уже безразлично присутствие в банке посторонних и странные звуки на заднем плане, он чувствовал себя как подросток при единоличном просмотре первого в жизни эротического фильма — и до сих пор не разрядился, скорее всего, лишь по той подсознательной причине, что подросток на его месте при просмотре фильма постарался бы досмотреть кино до конца.

Возможно, со стороны это выглядело как незаурядная выдержка. Выпрямившись, зеленоглазая бестия с дерзкой улыбкой взглянула Борису прямо в глаза — с выражением «Ну а что ты теперь скажешь?» — и потянула вверх язычок молнии на юбке...

На полу ещё одним кусочком ткани стало больше.

Борис вновь не смог подавить стон...

Это было уже ч е р е с ч у р.

Он закатил глаза, чувствуя, как в глазах его темнеет, как наружу из его организма извергаются раскалённые протуберанцы плазмы и как он в очередной раз теряет равновесие, едва успев уцепиться за крышку стойки...

Бессильно хватая ртом воздух, он...

...должно быть, лишился на некоторое время сознания — и уж точно выпал из времени как такового. Прийти в себя его заставило лишь осознание неких визгливых и почему-то на подсознательном уровне неприятных ему, Борису, звуков.

Что это?

Сирены? Полиция?

Уже?....

Открыв глаза, он с трудом отвёл их от крупной и жирной белой лужицы на полу.

Он посмотрел на девчонку напротив — та, как ни странно, была ещё здесь — должно быть, взгляд его был совершенно безумен. Она же ответила ему неожиданно спокойным взглядом, в котором уже почти не было издёвки, а была лишь некая необидная ирония — и ещё что-то непонятное.

Нежность?..

Собственничество?..

Вздрогнув и как будто бы мгновенно очнувшись от сковавшего её опьянения, она наклонилась к полу, где бесформенной чёрной грудой лежала её одежда — вся её одежда, столь заманчивым образом пару минут назад расставшаяся с её кожей. Но было поздно; звук полицейских сирен раздавался уже непосредственно у стен банка. Черноволосая подружка грабительницы давно смылась, бросив напарницу на произвол судьбы.

Борис огляделся.

Оцепенело, словно во сне, он сделал несколько шагов вперёд — и положил ладонь на её обнажённое плечо.

— Туда, — указал он рукой.

Зеленоглазая бестия не стала уточнять что бы то ни было. Времени на это не было, один молниеносный ошарашенный взгляд — и она скрылась внутри большого, почти в половину человеческого роста, сейфа.

Борис захлопнул дверцу.

- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -

За последующие несколько часов — узнице они показались годами — дверца сейфа чуть-чуть приоткрывалась пару раз. Во время самого первого приоткрытия внутрь был кинут мобильный телефон со светящейся на экране короткой запиской: «Лучше сидеть тихо. Дверцу буду приоткрывать для вентиляции, но выходить пока чревато неприятностями». На миг у неё чуть было не возникло искушение воспользоваться аппаратом по назначению, тихо набрав SMS, однако счёт телефона был нулевым.

Вначале были слышны более чем бурные разговоры, суровые голоса полицейских, чьи-то вопросы, чьи-то смущённые ответы.

Затем — тишина.

Через некоторое время вновь разорвавшаяся разговорами, только уже смущённо-нервных интонаций. Эти разговоры длились ещё дольше — целую вечность — но и им пришёл конец.

Некоторые отдельные слова скорчившейся внутри холодного металлического сейфа узнице даже как будто удавалось разобрать — сквозь окутавшую её мозг дымку полусна-полубеспамятства — но это мало что ей давало.

С каждым часом вынужденной пассивности окутывающая её мозг дымка становилась всё плотнее.

Она заснула.

Прозвучал скрежет открываемой дверцы — и яркий свет ударил по закрытым глазам пленницы металлического саркофага.

— Выходи.

- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -

— Выходи, — слегка смущённо произнёс Борис.

Рядом с открытой дверцей лежала аккуратно сложенная одежда незадачливой грабительницы. Деликатно отвернувшись от сейфа, он сделал несколько шагов к левому краю стойки.

Поняв по звукам, что бывшая узница саркофага уже одета или почти одета, Борис повернулся обратно. Слегка удивившись краске на её щеках, скосил глаза в сторону сейфа — и, принюхавшись, понял.

Но говорить об этом ничего не стал.

— Можешь забрать свою часть улова, — вместо этого произнёс он, указывая в сторону выложенных на стойку денежных пачек. — Твоя... подружка не успела забрать всё.

Кашлянув, добавил:

— Одну пачку, правда, я забрал себе. Мне придётся искать новую работу — так как с этой работы меня наверняка уволят за уничтожение видеозаписей. От полиции мне удалось отговориться тем, что я будто бы дико стеснялся содержания записи и действовал в состоянии аффекта — благо есть свидетели... некоторых нескромных событий.

Подняв на неё взгляд, он вздрогнул.

Ствол её пистолета, по-джентльменски — или по глупости? — оставленного им рядом с одеждой возле дверцы сейфа, сейчас вновь смотрел ему прямиком между глаз.

Крадучись, словно кошка, она сделала несколько шагов вперёд, не отводя от него взгляда своих прищуренных зелёных глаз.

— Страшно? — она облизнула губы.

— Очень, — признал он, порабощённый её колдовским взором.

Ствол пистолета упёрся ему в подбородок. Минутой позже ощущение холодного металла у кадыка сменилось ощущением плотно обвившихся вокруг его шеи тёплых рук и мягкого прикосновения губ.

Чуть отстранившись, златоволосая бестия полусогнула колено — и Борис ощутил знакомое давление в районе брюк. Глядя ему прямо в глаза, она вильнула коленом.

На её лице появилась озорная полуулыбка. Отступив шагов на пять и стрельнув взглядом по свежевыступившему бугру на брюках Бориса, она уже откровенно рассмеялась — и, подцепив за ручку тонкий пакет с денежными пачками, скрылась за прозрачными дверьми банка.

Исчезла.

- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -

Осень — скучное время года.

Думая о том, что пора бы наконец научиться жить по средствам и забыть о ещё лежащей в качестве неприкосновенного запаса неизрасходованной части случайно полученного летом куша, Борис машинально вбил свой логин и пароль через клавиатуру компьютера. Интернет-пространство — вот куда он погрузился вплотную после вынужденного увольнения. Способ отвлечься и развеять осеннюю скуку.

Минуту, что это?

«Новое сообщение от: Алиса Неснаева».

Борис механически щёлкнул мышью по конвертику.

«Нет ли желания махнуть на небольшой пикничок? Со мной и подружкой, ей тоже интересно на тебя глянуть».

Что за...

С квадратика небольшого фотоизображения рядом с текстом письма на него смотрела знакомая зеленоглазая мордашка.

Борис сглотнул. И улыбнулся.

Осень почему-то перестала быть скучной.