Часть 4

Заплакала тут царица. Не хотелось ей рубить Иванушке золотую голову. Но делать нечего.

Пришел Иван-королевич в кузню, а там уже стоит машина, Мишкой скованная. Рот открыл от удивления Иванушка, а Мишка-Стрелец смеется.

- Мы тоже не лыком шиты, - говорит. - Ну давай, Иван-королевич, я тебя наверх, к колечку подниму.

Поднял он лук, стрелу долгомерную привязал к веревочке, да и выстрелил высоко, через ветку нижнюю перебросив. Потянула стрела веревку. Поймал её Иванушка, да к машине греческой приладил.

Ещё солнце не садилося, как добрался Иванушка до ветви нижней. А по ней, зацепившись, и дальше полез. Дотянулся до веточки, снял колечко заветное, да на пальчик мизинный себе надел.

Спустился вниз. Уж далеко заполночь было. Мишка-Стрелец стеречь взялся, лег королевич да и уснул крепким сном непробудным. Проснулся лишь под утро, от звуков странных да страстных. Глядь, а в уголке на сене, на голом Мишке-Стрельце тугарыня скачет, стонет, извивается, все боле распаляется. Что тут поделаешь, пришлось помочь парню. Подкрался Иванушка сзади, да и вломил тугарыне в жопу белую, так, что та света белого невзвидела.

- Ох мне, - стонет, - вашу мать, ребята! Откуда ж вы такие… дружные?

- Спасибо, друг милый, - пыхтит Мишка, снизу наддавая, - а то ж почти уже заебла меня, неугомонная.

Отпилив девку до потери сознания, уложили её друзья на сенцо, да укрыли рогожкою, чтоб передохнула. А сами пошли к царице Василисе.

- Ну что, добры молодцы, выполнили ли вы задание мое первое?

- Выполнили, - отвечает Иванушка, да мизинчик показывает. Аж затряслася царица.

- Дай его мне!!!! Дай сейчас же!

- Нет уж, царица милая, Василисушка, - отвечает ей Иван-королевич. - Не отдам я тебе колечка. Хоть часть сердечка твоего со мной будет.

- Быть посему! - сверкнула очами царица грозная. - Слушай же второе мое задание! На горе, что за лесом, лежит орлиное гнездо. А в нем серьги мои драгоценные, в них разум мой схоронен. Верните мне серьги те. Да орла-хозяина остерегайтесь. Ибо есть то злой колдун Аквила, что меня околдовал. Принесите мне серьги к завтрему, да чтобы ни единый камешек не выпал, а то разум покинет меня.

- Повинуюсь, царица прекрасная, - говорит Иванушка, а у самого сердце в груди замирает, как вспомнит ночь прошедшую. Да и царица дышит тяжко, да губки облизывает. Увидал Мишка-Стрелец такое дело, да и молвит:

- Я пока коней подготовлю, припасов наберу. А ты, друг мой сердешный, простись с царицей поласковее.

А уж Иванушка и сам рвется, царицины груди мнет, шею кусает, уста сахарные целует. Еле успели до спальни дойти. Да в постель и кинулись. И понеслась душа в рай! Иванушко царицу ебет, та благим матом орет, захорошело ей стало быть. А Иванушко её и спереду, и сзаду, и сверху, и снизу, и туда и сюда, да в таких позах диковинных, что и в Камасутре не написано. Благо путешествовал долго, много земель повидал. Много девок поебал. Долго ли, коротко ли, заеб царицу до обморока, в губки синие поцеловал, оделся и вышел во двор. А там уж Мишка его ждет.

Поехали друзья к горе заветной, по тропочкам тонким пробрались, нашли гнездо орлячье. Кинулся королевич серьги искать, а Мишка на стреме стоит, озирается. По ту пору повеял ветер смрадный. Потемнело небо синее- летит хозяин гнезда, злой колдун в орлином обличии. Мишка его увидал, лук натянул, да пустил стрелу острую прямо в сердце черное колдунское. Заклекотал тут орел, завыл не по-орлиному. Да и грянулся на скалы. Глядь, а на его месте человек лежит, лицом черен да страшен, а в ушах серьги неземной красоты.

- Бери их скорее! - молвит тут Мишка-Стрелец. - Это и есть заказ царицын.

Вернулись они заполночь, Мишка сторожить взялся, а Иван-королевич лег, да и уснул. Проснулся под утро уже от стонов да криков. Глядит, а Мишка-стрелец уже посинел весь, и девка на нем тугарская скачет со смехом бесовским. Подкрался тут Ивашка, да вдул девке заколдованной в жопу белую. Завыла, запричитала тут тугарянка, уж и благим матом воет, молит отпустить, а Иванушка все ебет и ебет. Долго ли, коротко ли, заеб до полу-смерти девку, оттащил в уголок, да укрыл платьем своим запасным. Мишка-Стрелец опамятовался.

- Спасибо тебе, - говорит, - чуть не заебла меня до смерти девка! Больно злой бес в жопе у ней сидит. Но ничего, братец мой, ещё раз остался. И доле уж моя девка будет.

А царица уж на крылечко вышла, ждет их не дождется.

- Ну что, - спрашивает, - принесли ли мне серьги мои драгоценные?

- Принесли, - отвечает Иванушка, - да серьги те со мной останутся. Как память о тебе, любовь моя несравненная, Василиса Премудрая.

Забегала тут Василисушка, запричитала. А потом и говорит королевичу.

- Ой ты, иванушка, зеница ока моего, исполни последнее моё задание, спаси меня от злой судьбинушки!

- И какое же задание? - Иван-королевич спрашивает. Потупила тут Василиса очи синие, да и молвит:

- Ох, Иванушка, должен ты, чтобы меня спасти, самой Бабе Яге беззаконной, что в лесу заколдованном живет, палок натыкать. Давно уж никто на неё не зарится. А ить она есть- тело мое жадное, любвеобильное. Утешить его надобно. Только уж более страшное оно.

- Сделаю для тебя что угодно, краса ненаглядная! - пал в ноги царице королевич. - Только напоследок до себя допусти!



Пошел Мишка-Стрелец коней седлать, а Иванушка с царицей до спальни. Сладко было им в первые два дня, а на третий слаще всего. И такие трюки заковыристые Иванушка придумывал, что царица диву давалась. А уж девки сенные от зависти все губы искусали, вопли хозяйкины слыша.

Долго ли, коротко ли, утомил Иван царицу до бесчувствия, в щечку бледную поцеловал и вышел. Сели они с Мишкой на коней, да поехали к Бабе Яге в зачарованный лес.

А та уж ждет их, на завалинке у избушки сидит, да трубку зловонную курит.

- С чем пожаловали, добры молодцы? - спрашивает, а сама ухмыляется.

- Ты сперва накорми, напои, в баньке попарь, а там уж и расспрашивай! - говорит Мишка-Стрелец, а сам за спиной королевичу руку жмет, чтобы не сболтнул чего ненароком.

- Итиж вашу мать, сучьи дети, опытные какие! - ругается Баба Яга, а отказать-то и нельзя- гость- особа священная.

Истопила она баньку, белье чистое принесла, простынки, да сама разделась и гостям говорит.

- Уж попарю вас, да дух нездоровый выпарю, но и вы меня распотешьте, успокойте душеньку мою.

Переглянулись Иванушка с Мишкой. Сдернули с бабки простынку, да вломили так, что от вопля Ягиного крышу ветром унесло. Дерут её от всего сердца, от всей душеньки молодецкой, ни криков, ни просьб не слушают. Бабку уж пробрало, уж и пощады запросила, а они все орудуют.

- Что бы ты не видел, друже, не пускай старую! - рычит Мишка-Стрелец. И тут хлоп! Бабка в свинью перевернулась. Зажмурились парни, да давай пуще прежнего долбить. Хрюкнула, взвизгнула свинья, да медведицей обернулась. Но ребятки не сплошали, как ебли бабку в два ствола, так и жару ещё наддали. Завыла медведица, да в паучиху огромную перевернулась. Охнул тут Иванушка, ибо пауков боялся до обморока, но сдюжил, хотя затряслися коленки королевские.

И напор удвоил, зажмурившись. Но чует, снова тело женское в руках, и не старушечье, а нежное, мягкое, знакомое до сладкой истомы. Открыл глаза Иван-королевич, да так и обмер. Не паучиха перед ним и не ведьма старая, а его ненаглядная краса Василиса Премудрая. Уж и не дышит, болезная.

- Нет, друже! - крикнул тут Мишка-Стрелец. - Не умаляй напору молодецкого! Еби её пока не исчезнет!

Тяжко было Иванушке, но послушался он друга мудрого, напор удвоил. Уж и слезами обливается, но еть продолжает. И тут диво дивное случилось. Засияла царица Василиса ярким пламенем, да и пропала. И парни аж грудями стукнулись. Сели на пол, продохнуть не могут.

- Ото ж, тяжкое было задание, - говорит Иванушка. - Отдохнем сперва, а потом домой поедем.

- Нет, друже мой, нельзя нам тут оставаться, - говорит ему Мишка-Стрелец. Не успели они нагишом наружу выскочить, как вспыхнула избушка черным пламенем, и пропала.

- Итиццка сила… - ругается Мишка, - я одежду прихватить забыл.

Так и пришлось им голым ехать, только и взяли листьев, чтобы наготу прикрыть. А уж их и встречают с песнями да танцами, да радостью великой. И в царский дворец на руках несут.

- Спасибо вам, избавители мои, - говорит тут царица Василиса. - Вы ступайте в купальню царскую, да смойте пот и усталость. А я пир велю приготовить.

Сильно устал Иванушка от трудов праведных, да прямо в купальне, на лавочке теплой и уснул сном крепким. Просыпается, а друг его сердешный, Мишка-Стрелец уж и стонать не может. А на бедрах его с хохотом бесовским скачет, изгаляется тугарыня. Подкрался тут Иван-королевич, да так вломил девке ебливой в жопу белую, что завопила та благим матом, задергалась. Потемнело тут в купальне, да пыхнуло светом белым, слепящим.

Очнулся Иван-королевич, глядь, а у бассейна девка-тугарыня сидит и плачет слезами горькими, да головушку бедовую Мишки-Стрельца на руках баюкает. А тот и не дышит. Вскинулся тут Иван, к другу бросился.

- Что ж натворил я… не устерег… -горюет, - друга милого на потребу бесу проклятому оставил.

И девка-тугарыня слезы горькие льет.

- И свободна уж я, издох бес проклятый, а на кой мне свобода эта? Уж отдала бы я её за то, чтобы жив был любимый мой, ненаглядный.

Поцеловала она Мишку-Стрельца в губы синие, да и говорит Иванушке:

- Друг сердешный любимого моего, милостью своей пронзи ты сердце мне стрелой из его колчана. Не хочу я боле жить на свете. Без него свет немил мне.

Не хотелось Иванушке убивать девицу, но так его молила тугарыня, что поддался он на мольбы. Обливаясь слезами, вытащил он стрелу из колчана, зажмурился, да и ткнул тугарыню во белу грудь.

А как глаза открыл, глядь, стоят перед ним Мишка-Стрелец, да тугарыня прекрасная, одеты в шелка да парчу, и в коронах царских.

- Спасибо тебе, брат мой названный, - говорит тут ему Мишка-Стрелец. - Спас ты меня от заклятия злого, да супругу мою разлюбезную вернул мне. Будь же счастлив со своею Василисой Премудрою. Да помни, что есть у тебя брат и друг верный, король королевства подземного, элфийского, а по прозванию Мишка-Стрелец.

Сказал, и пропали оба с глаз долой.

Тут и веселым пирком да за свадебку. Женился Иванушка-королевич аглицкий на разлюбезной Василисе Премудрой. Да и повез её в земли свои стылые бедные. Но любовь их жарко горела, и любили они друг друга всей душой и по Камасутре вдоль и поперек. И я там бывал, баб аглицких ебал. Уж страшны да холодны, из-за палки не видны. На том и сказке конец, а злым силам пиздец.


ПС.

А маменьке родимой привез Иван-королевич богатыря сильномогучего для постельных утех. Был тот богатырь собой пригож, силен, да крепок в постели. А звали его Вертихуй Чингизханович.