Вход во влагалище Айпери представлял собой настоящее произведение искусства. Завораживающее и отталкивающее, манящее и пугающее одновременно. Я, не отрываясь, смотрел на это буйство татуажа и пирсинга, понимая, что вряд ли когда-либо увижу нечто, схожее с ним по накалу и концентрации садо-мазохистской экспрессии.

Увесистый гвоздик пронзал клитор девушки, два других располагались по бокам от уретры. Малые половые губы навсегда перестали быть малыми после того, как их растянули тоннелями диаметром с пятирублёвую монету. Большие губы промежности были унизаны разномастнымми блестящими кольцами, количеством не менее пяти с каждой стороны. Венчал это торжество извращённой фантазии пылающий костёр, чьи красно-жёлтые языки вздымались на лобке девушки, концами едва не доходя до её пупка..

В целом, вся эта композиция выглядела так, как будто на месте девичьего лона разверзлась преисподняя. И если адское пламя на лобке Айпери было всё же нарисованным, то дым из её влагалища выходил самый, что ни на есть, настоящий. Заинтересованно следя за моей реакцией, Айпери вставляла зажжённую сигарету фильтром меж своих малых половых губ. Потом, натурально, затягивалась влагалищем и, вынув сигарету, выпускала в мою сторону сизый дымок. С трудом представляя себе физиологический аспект этого непростого процесса, я, тем не менее, отдавал должное мастерству 20-летней девушки, сумевшей так натренироваться за свою недолгую взрослую жизнь..

Знакомясь с Айпери, обо всех этих интимных деталях я, конечно, не знал. Впрочем, и чисто внешне - даже на первый взгляд - девушка производила впечатление особы неординарной. В маленьком гастрономе, где я служил охранником, Айпери сидела за одной из трёх касс. И была, можно сказать, достопримечательностью этого невзрачного в остальном, продуктового магазинчика возле станции метро Щукинская.

Первым делом бросалась в глаза её комплекция. Несмотря на молодой, если не сказать, юный возраст, Айпери весила под центнер, наверное. При росточке сантиметров в 160 тело её колыхалось всегда - и при ходьбе, и когда она втискивала его в пространство между стулом и кассовым аппаратом, и когда смеялась - своим грудным, с демоническими интонациями, смехом. Стеснять себя одеждой Айпери не любила.

Поэтому её открытый рабочий сарафан являл миру голые до плеч полные руки, украшенные причудливой фиолетово-зелёной татуировкой. Разрез приоткрывал щель между необъятными студенистыми грудями. Волосы у девушки были сине-чёрными, длинными сзади, но выбритыми на висках. В ушах теснились разнокалиберные серёжки, в правой ноздре серебрился гвоздик с причудливой шляпкой. Мейк-ап Айпери предпочитала готический - густые чёрные тени и синюшные губы. Губы у неё, кстати, были пухлыми, а глаза - по-азиатски раскосыми, но большими и довольно красивыми, неожиданного светло-серого цвета. Не очень типично для дочери киргизского народа..

Столь экзотический вид привлекал к Айпери покупателей, которых она обслуживала быстро и весело, с неизменными шутками-прибаутками. Клиенты не оставались в долгу и временами оставляли в Книге жалоб и предложений лестные отзывы в адрес обаятельной кассирши. Отзывы эти были иногда весьма фривольного характера, но неизменно положительными. Видимо, поэтому девушку и терпела управляющая магазином, которая, впрочем, время от времени всё же делала ей замечания по поводу внешности и призывала надеть хотя бы что-то с длинным рукавом и закрытым декольте. Но Айпери лишь незлобиво отшучивалась, и всё оставалось по-прежнему.

С необычной азиаткой мы очень быстро нашли общий язык и почти подружились. Мне нравились лёгкость её характера и открытость. Кроме того, в процессе общения выяснилось, что Айпери не приехала в российскую столицу на поезде Бишкек-Москва - как все, практически, её соплеменницы. Она была коренной москвичкой и - ни больше, ни меньше - дочкой профессора филологии. Во время совместных перекуров на хоздворе я узнал от Айпери о дружбе её учёного отца с самим Чингизом Айтматовым и поделился с нею своими познаниями о национальной литературе.

В частности, о творчестве Олжаса Сулейменова, чем, кажется, поверг её в лёгкий шок. Не ожидала она, видимо, таких откровений от простого охранника. Впрочем, Айпери и сама могла шокировать кого угодно, в первую очередь - своим внешним видом. Вполне понятным становилось то, почему в кругах московско-киргизской интеллигенции девушка изначально была белой вороной, чью исключительность окончательно утвердили её отказ поступать в престижный вуз и решение строить свою жизнь самой.



Официально задекларировать свою независимость Айпери мешало то, что она всё ещё жила с родителями. Снять отдельное жильё зарплата кассира не позволяла, а с кем-то скооперироваться девушке мешала её самобытность. Едва ли не единственным выходом из ситуации виделось замужество. Айпери хотела замуж и жутко переживала из-за того, что осуществлению этой мечты мешает её чрезмерная полнота. Комплекс по этому поводу у девушки возник не на пустом месте. В самом начале поисков работы она получила отказ именно из-за своих габаритов. В отделе кадров сети спортивных магазинов ей доходчиво объяснили, что соискательнице с размером одежды больше 44-го приличная вакансия вряд ли светит.

Я пытался утешить Айпери тем, что, если кадровики отвергли её, руководствуясь спущенными сверху установками, то холостые мужчины обладают более широким спектром предпочтений. Другими словами, на вкус и цвет товарищей нет. В конце концов - говорил я девушке - её собственный опыт служит подстверждением того, что масса тела в выборе спутницы жизни для мужика аргумент не главный. И действительно, замуж Айпери однажды сходить уже успела. Правда, с новоиспечённым мужем вскоре рассталась. Но не потому, что не смогла похудеть, а в силу того, что её избранник оказался латентным педерастом..

Проработав в нашем магазине какое-то время, Айпери вскоре заявила начальству, что хочет трудиться исключительно по ночам. Своё решение она объяснила мне тем, что ей гораздо больше улыбается отсыпаться днём одной, когда родители на работе, нежели вечерами выслушивать их бесконечные нотации. Управляющая магазином решению Айпери обрадовалась и без проблем определила девушку кассиром в ночную смену. Кандидаток на эту должность найти было непросто. Район, в котором располагался наш магазин, отличался повышенной криминальной активностью, и ситуации по ночам случались самые разные.

Таким образом, мы с Айпери стали видеться ещё чаще. И курить теперь ходили вместе не на хоздвор, который ночью закрывался, а на улицу. С её вечными машинами, светом фонарей и колодцем метро, у которого до утра гремела бутылками местная пьянь и рвань..

В одну из таких ночей Айпери рассчитала последнего клиента и, дождавшись, когда он скроется за стеклянной дверью, оглядела торговый зал. Посетителей больше не было. В небольшом, квадратов на сто, помещении, мерно гудели холодильники и лампы дневного света. У стеллажей с товаром бесшумно сновала ночная смена - администратор и две девчонки-продавщицы. До утра им предстояло протереть полки, убрать просроченную и выставить новую продукцию, поменять ценники, отмыть ядовитой щёлочью гриль, собрать на пандусе пустую тару и сделать кучу других нужных дел. Я сидел у касс на стуле-вертушке и наблюдал за всей этой кухней.

-Оле-е-ег! - позвала Айпери администратора. Высокий парень, переставлявший руками в белых рабочих перчатках пакеты молока, посмотрел в нашу сторону.

-Подмени меня, я в туалет! - девушка махнула головой в сторону служебного помещения. Не стесняясь, озвучивать такие, казалось бы, интимные детали, было в нашей практике делом обычным. Ночь сама по себе сближает, и люди, которые бок о бок работают до утра в небольшом замкнутом пространстве, становятся чем-то вроде семьи. Ну или космического экипажа. Кстати, у дневных смен я такой доверительности не замечал.

Не дожидаясь администратора, Айпери выпростала необъятные телеса из тесного закутка и, колыхая формами, пересекла пространство между кассой и туалетом. Открылась и тут же захлопнулась дверь, щёлкнул внутри выключатель. Подошёл и уселся за кассу Олег, худой парень с тёмными кругами под умными серыми глазами. Снял рабочие перчатки, бросил их возле коробки для чеков. Мы завели неспешный разговор о какой-то ерунде.

Время не ощущалось. Гул электричества делал слова плохо различимыми, прислушиваться к собеседнику было лень, и вскоре мы замолчали, думая каждый о своём. В глубине зала от полки к полке передвигались продавщицы, сноровисто орудуя руками. В униформе они были похожи друг на друга, как близняшки.

Внезапно Олег словно бы очнулся и посмотрел на наручные часы.

-Слушай, а чего я сижу-то? Мне ещё молочку проверять. Куда она там провалилась? - парень качнул головой в сторону туалета. -Позови её, что ли, а то до утра ни фига сделать не успеем, - просительно обратился он ко мне. Я молча поднялся со стула; шаркая ногами по кафелю, подошёл к деревянной двери и приоткрыл её. Затем шагнул в тамбур и притворил дверь за собой.

В большом зеркале напротив отразился бритоголовый крепыш в синей рубашке с короткими рукавами. Из нагрудного кармана торчала антенна рации, под нею тускло бликовал бейджик. Слева от меня зиял тёмным прямоугольником вход в туалет - пустой и тихий, еле слышно капала из крана вода. Дверь справа вела в раздевалку для персонала и была закрыта, но сквозь щель оттуда пробивался свет. Я осторожно повернул дверную ручку и, оставаясь в тамбуре, просунул голову в образовавшийся проём.

Под потолком тесного закутка тускло светилась жёлтая лампа. Вдоль стен, по обе стороны от входа, громоздились серые железные шкафы для одежды. На полу, сбиваясь в кучки, валялась разномастная рабочая обувь.

Айпери сидела лицом ко мне на единственном здесь стуле, прислонившись спиной к противоположной стенке. Глаза девушки были полузакрыты. Полная татуированная рука сине-зелёной анакондой спускалась к промежности, подол красного форменного халата задрался. Свои жирные белые ляжки Айпери широко раздвинула в стороны, медленно поводя между ними чем-то, зажатым в кулак..