— Сальвэ, Вадим. Как настроение у сотрудников? — шутливо взмахнула рукой Ирина, этим же движением предъявив глянцевую карточку пропуска.

Сравнительно молодой охранник — двадцатидвухлетний рыжеволосый парень — едва уловимо покачал головой. Стоять на страже одной из студий широковещательного телевизионного центра и по нескольку раз за день испытывать на себе ядовитые иглы флирта оттачивающих харизму милашек, каждая из которых спит и видит себя будущей Юлией Меньшовой или, не дай небо, Опрой Уинфри, — испытание не из лёгких.

Тем более в столь палящую летнюю жару.

— Как обычно, — всё же улыбнулся он. Почему бы не поддаться тлетворным инстинктам, если это приятно? — Бодреев заряжается холодным кофе из термоса — если у него там и впрямь именно кофе, я не проверял. Толик со своей бригадой настраивает аппаратуру — у них опять что-то вышло из строя, причём, как всегда, за полчаса до эфира.

Кадык парня еле заметно дёрнулся. Он бы и сам нынче не отказался от чего-то холодного.

По губам Ирины скользнула улыбка.

— Тогда, полагаю, никто даже не обратит особого внимания на моё появление. Так что я пока не спеша приведу себя в порядок. — Рука её слегка коснулась ладони охранника. — О'кей?

Невольно фыркнув, Вадим чуть отодвинулся в сторону, позволяя телеведущей пройти.

Если бы он принимал на свой счёт все подобные интимные жесты и тёплые взгляды со стороны минующих его пост теледив, то ещё в самые первые дни скончался бы от эротических фантазий и спермотоксикоза головного мозга. Он, однако, успел давным-давно осознать, что истинное значение этих актов нулевое — таким способом миловидные акулы экрана просто заранее настраивают себя на будущее поведение перед камерой.

А пригласи какую-нибудь из них на бокал мохито?

О нет, не откажет прямо. Ответит мягко и вежливо — как если б её и в сей миг снимала незримая камера — но так, что в словах этих будет содержаться что угодно кроме согласия.

Так что он не лелеял особых надежд.

Тем временем Ирина Муромская, восходящая звезда телевизионных ток-шоу, не подозревая об обуревающих охранника циничных думах, неспешно прошла в гардероб. Обернувшись, захлопнула за собой дверь раздевалки.

Присев на стул, ещё раз оглянулась на дверь — вроде бы никто не собирался нарушать её уединение. Ладонь её потянулась к сумочке.

У Ирины Муромской, привлекательной молодой соведущей нескольких стремительно набирающих рейтинг телешоу, имелся один небольшой секрет.

Секрет в меру постыдный.

Секрет пикантный.

Секрет опасный — хотя, раскройся он, вполне вероятно, что популярность её в некоторых кругах взмыла б до небес. Но, как и в случае с обнажившей себя Бритни Спирс, за быстрым взлётом последовал бы сокрушительный крах.

Такой ценой ей не хотелось оплачивать славу.

Рука её нырнула за полурасстёгнутую молнию сумочки, после чего вынырнула обратно, сжимая в пальцах небольшое электромеханическое приспособление.

Вновь боязливо оглянувшись, Ирина проскользнула ладонью, по-прежнему сжимающей означенный прибор, прямо себе под юбку. Пальцы её чуть сдвинули в сторону ленточку трусиков — сдвинув и оттянув — после чего подтолкнули прибор к намеченному пункту назначения.

Вглубь.

Ленточка вернулась на место, надёжно закрепив электромеханическое устройство на достигнутом рубеже.

Ирина чуть покраснела, в очередной раз подумав о том, что делает. Хотя проделывала она это отнюдь не впервые — так что, казалось бы, давным-давно могла привыкнуть? — но она специально не позволяла себе приноровиться к этому факту, сохраняя первозданную дикость мысли об этом в своём сознании, поскольку стыд, так же как и возбуждение, были требующимися элементами уравнения.

Популярность просит платы.

Рука её вновь нырнула в сумочку, предъявив белому свету миг спустя новый компактный прибор, напоминающий внешне то ли старинный пейджер, то ли пульт управления.

Палец её коснулся одной из кнопок прибора.

Вздрогнув всем телом, Ирина почти инстинктивно сдвинула колени, ощутив щекотку резиновых усиков...

Глаза её заблестели.

Первоначально мысль эта казалась сумасшедшей, совершенно противоестественной. Девчонка, не умеющая ещё толком играть лицом и телом, но тем не менее поставившая всё на свой успех в мире эфира, имела мало шансов достичь чего бы то ни было — и последний смотр перед продюсером телешоу был для неё испытанием похуже всех госэкзаменов вместе взятых. Она была не единственной кандидатурой на роль ведущей в своём первом шоу — миловидных будущих звёзд было несколько. Чем конкретно она, не обладавшая тогда особыми актёрскими навыками, могла выделить себя?

Злые языки шептались о том, что получить подобную роль можно лишь через ложе продюсера. Разглядывая его, неторопливого импозантного мужчину со слегка печальным взглядом и с проседью в волосах, Ирина сомневалась в этом — как и в своей готовности оплатить славу телом.

Хотя, как знать?

Ирина пребывала тогда в том состоянии, в котором прикалывают себе к вороту четырёхлистный клевер и подсыпают горсть могильной земли под порог конкурентов.

Решалась её судьба.

Решалась в последний раз — прежние пробы показали, что всех её стараний и всех её приятных внешних данных недостаточно для успеха в эфире. Предыдущий продюсер так ей и сказал: «Неплохой вид, хорошо себя держите, но как-то... огонька недостаёт, что ли. Вам бы как-то раскрепостить себя».

Ирина была не из тех дурочек, которые вскрывают себе вены после неудачной попытки устроиться на роль открывальщицы букв в «Поле чудес», но ей было бы чертовски обидно начинать планировать заново целую часть жизни с нуля.

Раскрепостить себя — как?

Где взять огонёк? В мозгу Ирины от отчаяния начинали всплывать самые дикие идеи.

В мыслях представить себе, как советуют стесняющимся ораторам, всех окружающих в голом виде? Тогда она будет всё время краснеть и фыркать, уподобляясь одной из практикующих стиль barbie-girl глянцевых дурочек — хотя особ такого рода на телевидении немало, но вне телевидения их ещё больше, и где гарантия, что захотят взять именно её?

Представлять в мыслях голой себя?

В общем, Ирина уже сама не могла вспомнить, как ей пришла на ум та мысль, которая в итоге пришла, — или стеснялась вспомнить? Не могла даже припомнить, додумалась ли до этой идеи сама — или вычитала где-нибудь в Интернете во время своих безумных штудий в поисках заменителей четырёхлистного клевера.

Идея была безумна.

Она, однако, сработала. В глазах её стояли страх, стыд и волнение — а продюсер отметил живость блеска её глаз. Когда она подавала продюсеру руку, по телу её прошла невольная дрожь — работающий в случайном режиме прибор одарил её в этот миг целой серией мощнейших пульсаций — а продюсер окинул её задумчивым взглядом.

«В ней как будто есть частица чего-то настоящего, как бы не вполне телевизионного, — случайно подслушала она позже отрывок разговора о себе. — Она смотрит на людей как на людей — не как на обладателей определённых кресел».

Как на людей?

Да она тогда при взгляде чуть ли не на каждого ощущала вспышку дикого стыда — и жаркого возбуждения — ей казалось, что едва ли не все в комнате отлично знают о мерно подрагивающем устройстве у неё между ног.

Позже она слегка приспособилась к этому — хотя привыкнуть к этому целиком она не могла себе позволить, так же как не могла и отказаться от электрического прибора. Ведь именно комбинация стыда и возбуждения наполняла её глаза тем самым особым взглядом, придавала её движениям ту самую особую пластику и эротизм, за которые, пусть и не осознавая всецело причин того, столь ценили её телезрители — приподнимая рейтинг шоу с её участием всё выше и выше.

Если вдуматься, что в этом было такого порочного?

Разве будущих телеведущих и без того не учат по-особому смотреть в глаза зрителю? Разве их не учат использовать особые манящие жесты и играть интонациями? Запретный механизм в её влажных глубинах лишь придавал всему этому неподдельную естественность и жар.

Ей доводилось временами слышать, что не она одна из телевизионных звёзд обладает особого рода секретом.

Ходили слухи, что Светлана Сорокина, подобно героине давшего имя её передаче старинного фильма, иногда объявлялась в эфире без нижнего белья. Говорили, что Юлия Меньшова, ведущая некогда известной скандально-феминистической передачи «Я сама», скрывала пару раз за своим воротником ржавый шипастый ошейник — каждое мгновенье рискуя, что воротник распахнётся и вся страна увидит великую феминистку в мазохистском ошейнике покорной рабыни.

Ирина не особенно верила этому, но почему нет?

Мир шоу-бизнеса переполнен необычного толка суевериями и ещё более странного рода пристрастиями.

~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~

— Кстати, метеорологи говорят, что на нас движется антициклон с направления Атлантического океана, а связи с чем аномальная жара вскоре спадёт и мы получим перерыв. — Произнеся это, Ирина чуть сдвинула вспотевшие колени. — Можно будет за грибами сходить... Владимир?

Она чуть усмехнулась.

Многозначительные усмешки и фамильярно тёплые обращения друг к другу, при всей явной заученности их диалогов, давно успели стать привычной частью шоу.

— Я б не особо рекомендовал спешить в лес за грибами, — мягко улыбнулся Бодреев. — Вспышка клещевого энцефалита в этом году, по данным Минздрава, ожидается в полтора раза сильнее позапрошлогодней.

— Почему? — С выражением лица классической голливудской блондинки Ирина распахнула глаза.

Чему помогло и внезапное переключение скрытого под её юбкой прибора на ускоренный режим работы. Пара резиновых усиков стремительно завращались, защекотали её нежное нутро.

Телеведущая невольно покрылась лёгким, нежным румянцем — отогнав в очередной раз от себя параноидальное подозрение, что Бодреев и вся съёмочная группа в действительности видят насквозь её укромную тайну.

— А почему бы нам, — вновь улыбнулся её коллега одними губами, — не поинтересоваться об этом у сегодняшнего гостя нашей программы, биолога и эпидемиолога, заслуженного члена Российской Академии Наук профессора Дмитрия Олеговича Уподобленского?

Он протянул руку новому присутствующему лицу. Привстала ради этого неохотно и Ирина — хотя новый всплеск ощущений меж разгорячённых бёдер повелевал ей двигаться как можно меньше.

— Объясните нам... — медленно, растягивая слова, проговорила Муромская, — почему во времена Пушкина... или ещё пятьдесят лет назад... никто и не слыхивал о клещевом энцефалите, а теперь каждый год все только и пишут о нём?

С трудом кое-как окончив полагающуюся по сценарию реплику, она облизнула пересохшие губы. Её нагие колени едва заметно подрагивали.

Ещё ни разу прибор внутри неё не мучил её так долго. Хотя он был настроен на умеренно-случайный режим — и, теоретически, ситуации вроде этой тоже могли выпадать.

Изредка.

— Вопрос, конечно, закономерный, — произнёс, вяло шевеля губами, обладатель серебристой седины и толстых очков в роговой оправе. — Медицина, как и диагностика, не стоит на месте. Прежде обнаруживавшиеся случаи инфицирования энцефалитом рассматривались как часть более общей симптоматической картины, в соответствии с...

Владимир кинул взгляд на Ирину. По сценарию, это она сейчас должна была перебить профессора — задав откровенно глупый вопрос, чтобы телезрители не уснули.

Та, приоткрыв на мгновение рот, тут же сомкнула губы. Ему показалось, или её лоб как будто вспотел?

— Скажите, — с неохотой взял на себя Бодреев шутовскую роль, — а как вы можете прокомментировать ходящие в Интернете слухи о том, что клещевой энцефалит является результатом испытания биологического оружия американских, или каких-нибудь ещё, спецслужб? За этим может что-нибудь стоять, как вы думаете?

Профессор биологии даже закашлялся от этого вопроса.

— Мы, конечно, прорабатываем разные гипотезы рождения и распространения новых инфекционных штаммов, — признался он, отпив глоток из любезно протянутого ведущим бокала воды. — Скажу откровенно, в настоящий момент изложенную вами версию опережает по рейтингу популярности среди аспирантов гипотеза о непосредственном вмешательстве в земную микробиологическую среду Ктулху из р'Лайха. Следующее по популярности — предположение о вмешательстве астронавтов фон Дэникена из Атлантиды.

Бодреев с лёгким ошалением покрутил головой. Что это, официальные лица научились шутить? Похоже, розыгрыш Медведева относительно инопланетян, хотя и с запозданием, приносит свои плоды.

Жаль только, что среднестатистический отечественный телезритель едва ли помнит, кто такой Эрик фон Дэникен.

Надо бы вернуть тему в обычное русло.

— Но, полагаю, — произнёс он, скользнув взглядом по явно не собирающейся вступать в разговор Муромской, — существуют меры предосторожности, которые вы можете порекомендовать нашим телезрителям?

Профессор Уподобленский с нарочитым удовольствием отхлебнул ещё воды из бокала, прежде чем начать отвечать.

~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~

Ощущения Ирины в этот момент можно было бы иносказательно передать словами «сидела как на иголках» — если б только описание это не представляло собой некую противоположность от реально испытываемого ею.

Аналогия насчёт иголок, тем не менее, чётко передавала одно: полную концентрацию на своих внутренних чувствах — и боязнь пошевелиться.

Щёки её пылали, колени её были сдвинуты, а пальцы безотчётно теребили краешек платья.

Вся в себе.

Она понимала, что эфирное время проходит, что она пропустила уже две или три полагающиеся ей по сценарию и по неписаному этикету реплики, но — даже под строгим взглядом Бодреева — не была в силах что бы то ни было с собою сделать.

С какого именно мига начало происходить что-то не то? Когда именно она начала подозревать, что прибор внутри неё сходит с ума?

Когда после той серии резких, прерывистых толчков вместо продолжительного затишья началась ещё одна, ещё более безжалостная и даже ещё более мучительная серия? Когда она ощутила, как устройство внутри неё раздвигается — имелась у него и такая, обычно не используемая в умеренно-случайном режиме функция, — почти до предела упираясь во влажные стеночки её пещерки?

Муромская не могла сказать точно.

Быть может, ей было бы даже легче совладать с собой, будь это самый первый раз — самый первый случай использования прибора. Но за десятки случаев его применения она привыкла целенаправленно подстраивать свои реакции, свои мысли, свои ощущения под его пульс — пусть даже под самый наилегчайший. Так, чтобы миловидно пунцовели щёки. Так, чтобы зовуще блестели глаза.

Получалось, что теперь она стала заложницей и рабыней собою же выработанного условного рефлекса?

— А ты не хочешь что-нибудь спросить у нашего гостя? — мягко поинтересовался ведущий. Он улыбался, но мрачный взгляд его обещал твёрдо: «Если ты не сделаешь и этого, я тебе потом это припомню».

Ирина набрала побольше воздуха в грудь.

Сосредоточиться, расслабиться, отвлечься от чувств. Она справится — просто обязана справиться. Она, в конце концов, не эротоманка.

Ведь нет?

— Дмитрий Олегович... — выдохнула она. — Вы... ведь каждый, кто захочет... — тут Ирина на миг прикусила губу, — пойти в лес. Сможет сделать приви-ивку?..



Взгляды двух мужчин сошлись на бедной девушке — которая на миг сама перестала понимать, как попала в телестудию, которая ощущала, как в глазах её выступили слёзы, как полоска белья меж её ног промокла насквозь, а небольшой столбик металла чуть дальше принялся с новой силой размеренно утюжить изнутри её нежное нутро.

После чего пересеклись.

Ей показалось, что Бодреев еле видимо пожал плечами — будто не желая отвечать за странное поведение коллеги.

— Разумеется, — отвёл взгляд профессор Уподобленский. — Прививка от клещевого энцефалита доступна во всех центральных регионах России и в большинстве периферийных по вполне рентабельной цене.

Толчки внутри неё вновь ускорились, перейдя в непрерывную дрожь. Одновременно с этим возникло некое новое ощущение — как если бы по её нежнейшим тканям неспешно перекатывалось гусеничное или зубчатое колесо.

Муромская вновь закусила губу.

Она должна была теперь уточнить, просто обязана была. Согласно сценарию.

— Скажите, а вот... — задышав часто-часто, Ирина несколько раз резко сдвинула и раздвинула колени. — По рентабельной... это... по какой?

В этот раз устремлённый на неё взгляд обоих мужчин был чуть более долгим. Муромская пылала, сгорала заживо жарким пламенем, в то же время ощущая, как её сложенные поверх платья руки прижимаются чуть теснее положенного к сокровенной зоне.

Хоть бы это не попало в кадр?

С Толиком, телеоператором, вроде бы у неё всегда были хорошие отношения — и есть надежда, что он не станет её в эфире компрометировать. Правда, по неписаным правилам телевизионных ток-шоу — Ирина сжала зубы, чтобы не застонать, — ножки симпатичной ведущей должны возникать перед камерой как можно чаще.

Что за мир?

— Ну, — тактично кашлянул Дмитрий Олегович, — конкретная цена зависит от местных условий, она может варьироваться от восьмисот до тысячи пятисот рублей. Следует помнить, однако, что прививке требуется время для оказания своего эффекта, которое в данном случае...

В ушах у Ирины зашумело.

Почти не слушая профессора Уподобленского, она едва заметно — или лишь надеясь на незаметность своих действий? — провела кончиком пальца через ткань платья и трусиков по заветному уголку собственной плоти.

Чуть-чуть.

Пришедшая на ум мысль была жуткой и бесстыдной, если не сказать большего. Тем не менее, если суметь осуществить это с собою прямо в открытом эфире, дойти до пика, разве ей не станет свободней? Быть может, она даже сумеет тогда спасти останки своего реноме, кое-как взяв в руки течение передачи?

Или она попросту обманывает себя, подыскивая оправдание для того, что уже не может не сделать?

Она попыталась сглотнуть слюну. В горле было сухо.

Кончик её пальца меж тем прошёлся по ткани платья ещё раз, прижав её к чувствительному треугольничку кожи. До упора.

Снова и опять.

~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~

Внимательно выслушивая профессора, Владимир Бодреев старался не смотреть в сторону своей коллеги и соведущей — судя по её поведению в предшествовавшие минуты, окончательно позабывшей о своём пребывании в открытом эфире.

Интересно, что с ней сегодня?

Ему и прежде порою доводилось подозревать, что на передачу она является под лёгким действием конопли, но раньше он относил это к эффектам профессиональной маски — наподобие регулярно надеваемой им самим личины рассудительного монумента. За пределами кадра она вела себя вполне адекватно — производя впечатление интеллигентной рассудительной девушки.

Ныне же процесс явно вышел из-под контроля — куда?

Кинуть взгляд на неё он опасался — зная, что оператор может посчитать это за сигнал к переводу камеры.

Если Муромская и впрямь не в себе — ни к чему, чтобы ещё и аудитория догадалась об этом.

~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~

Сделав подручному краткий беззвучный жест — приблизительно означающий «Поуправляй камерой заместо меня. Я отойду на несколько минут, мне нужно облегчиться» — Толик ненадолго покинул душную студию.

В действительности его терзало не столько желание посетить туалет, сколько, напротив, лютая жажда.

Ему хотелось утолить как то, так и другое.

За кулисами было прохладно, прохладно и темно. Спустившись лифтом на этаж и пройдя чуть дальше по мрачным коридорам телевизионного центра, Толик огляделся — вроде бы к туалету вела правая ветвь? Как будто да, левая ветвь вела в ином направлении — к местному вычислительному отделу, или как это тут принято называть. Сумрачная обитель компьютерных гениев, удушливостью атмосферы способная поспорить с любым столичным интернет-кафе, — Толик не очень любил туда заходить.

Повернувшись было вправо, он качнулся на полушаге. Откуда-то до него донеслась фамилия Муромской.

Он сделал несколько шагов по левой ветви коридора, вслушиваясь в разговоры местных киберманьяков.

— Ты думаешь, она действительно это сделает? — прозвучал чей-то ошарашенный голос.

— А чем она, по-твоему, занята сейчас?

— То есть это не розыгрыш? — включился в диалог третий.

— Хоть бы даже и розыгрыш — что с того? По правилам этого сайта, в случае чего весь вложенный донат возвращается к нам.

~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~

Во всех деталях разъясняя телезрителям правила прививания от клещевого энцефалита, профессор Дмитрий Олегович Уподобленский нет-нет, да и кидал взгляд на уютно расположившуюся в одном из кресел напротив миловидную длинноногую ведущую.

Весьма симпатичная девочка.

Подчас Дмитрию Олеговичу, отнюдь не лишённому в дни своей юности лихого куртуазного начала, доводилось жалеть, что во времена оные научная карьера отнимала у него чересчур много досуга, меж тем как нравы тогдашнего света были куда как строже текущих — мало согласуясь с фантазиями разгорячённого мальчишки-ботаника. То ли дело нравы нынешних юных фей?

Он ещё раз скользнул взглядом по её ножкам.

Как она раздвинула коленки, выпрямив их, как вся безжалостно распунцовелась. Глазки её так и горят, а соски — такое ощущение — вот-вот прорвут бельё вместе с платьем.

Помнится, когда-то профессору Уподобленскому — в те годы, когда он не был ещё ни профессором, ни вообще взрослым, — доводилось развлекать себя поиском скрытого смысла во вполне невинных движениях и позах киногероинь. Чтобы выискать скрытый смысл в движениях этой милой девочки, ему, однако, не пришлось бы и напрягаться.

Вот она откинула голову назад, чуть приоткрыв губки — и явно не слушая малоинтересную ей лекцию.

Что там вытворяет её пальчик? На миг профессор не поверил своим глазам, обозвав себя старым извращенцем.

Словно почувствовав его взор, телеведущая на миг очнулась от своего странного состояния, вновь приподняла голову — и, так получилось, взглянула при этом профессору прямо в глаза.

Ощутив прилив необычного мальчишеского озорства — или подросткового? — Дмитрий Олегович чуть улыбнулся уголком рта, не прекращая свои подробные разъяснения, и едва заметно кивнул.

Поощряюще.

~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~

Профессор засёк её.

Муромская не могла в этом сомневаться, так же как не могла и остановиться, после его липкого взгляда и полукивка — «Продолжай, девочка», так, что ли, надо было это толковать? — движения её пальца вообще ускорились раза в три, выйдя из-под всякого контроля.

Она всё же попыталась заслонить правую руку левой, при этом слегка застонав...

Зубчатое колёсико в глубинах её плоти, казалось, вгрызлось в мягкие ткани ещё плотнее...

— Что с тобой, Ирина? — Бодреев с явной неохотой отвёл глаза от прервавшего свою лекцию профессора и, чуть приподняв брови, устремил взгляд на неё.

Она приоткрыла рот, пытаясь что-то ответить, — но отвечать ей, на самом деле, было нечего.

Телеоператор со смуглым лицом — куда подевался Толик? — направил камеру прямо на неё, захватывая в кадр Муромскую всю с головы до ног, и она под прицелом объектива вытянула ноги, изогнулась всем телом, ощущая, как прибор внутри неё конвульсирует странными спиральными касаниями, меж тем как движения её пальца вновь ускоряются в три, в пять, в двенадцать раз.

«Что с тобой?»

Хороший вопрос.

Что она делает сейчас перед камерой? Перед всей страной, включая пожилых и юных, добропорядочных матрон и деловитых бизнесменов, почтенных пенсионеров и прыщавых подростков?

Безумие.

Но разве не безумием была эта идея с самого начала? Разве она не шла к этому изначально?

Усики устройства внутри неё вытянулись дальше, чем когда бы то ни было прежде, щекоча уже не только влажную пещерку, но и едва ли не всю разгорячённую плоть вокруг. Муромская застонала снова, уже не таясь...

Рука телеведущей скользнула к нагому колену, уже не стесняясь камеры, после чего проникла прямиком под юбку.

Прямо при пенсионерах и подростках, прямо при домохозяйках и бизнесменах, прямо при богатых и бедных.

При всех.

— Ирина? — Голос Бодреева доносится как будто издали, звуча уже с явной тревогой. — С тобой всё в порядке?

Какой же он тугодум...

...терпеть танец сумасшедших, пьянящих, сводящих с ума ощущений внутри неё так или иначе становится уже невозможным...

— О да, — глухо простонала она.

Пальцы её проскользнули под заветную ленточку белья, а на лице её возникла дикая, откровенно безумная улыбка. Мгновением позже всё её тело свело сладчайшей из судорог, повторившейся ещё раз и ещё.

Она застонала громче...

~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~

— Остановите трансляцию!

Чей это голос доносится до неё словно издалека, будто с самого дальнего края вселенной? Кажется, Толика.

— Что за самовольство? — Это вроде бы Бодреев.

— Подождите. — Снова Толик? Какая странная интонация, он как будто отмахивается от вопросов вышестоящего. — Руслан, ты получил SMS?

Кто такой Руслан?..

Ирина не хочет вдумываться, волны неземного наслаждения ещё не успели до конца освободить её. Ей всё ещё чересчур хорошо.

Если же разум её пробудится хоть на секунду, то наверняка возникшая вспышка стыда, осознание Произошедшего и Последствий, — кстати, ведь кончики её пальцев по-прежнему слегка касаются влажных складочек плоти? — убьёт её прямо на месте.

— Ну, получил. — Незнакомый резкий голос с кавказским акцентом. Тот смуглый молодчик, который вместо Толика управлял камерой? — Такой странный SMS, всего одно слово — «стоп», то есть. «Стоп», в смысле стоп-машина?

— Ты выключил камеру? — Кажется, в голосе Толика появились умоляющие нотки.

— Ну, выключил. — По голосу чувствовалось, что смуглый молодчик пожал плечами. — Правда, не понял, зачем. Думаю, Толик вернётся, Толик всё объяснит.

Расслабленный вздох Толика выдал бурю облегчения.

— Кто-нибудь объяснит мне, что здесь происходит? — Тем временем в интонациях Бодреева явно начиналась гроза.

— Взгляните, — подобострастная реплика Толика. — Планшет, отобранный мною у одного из наших юных гениев. Да вы не на него смотрúте, а на открытую веб-страничку.

Чьё-то невнятное бормотание — профессора, что ли? Ирине неохота вслушиваться в него.

— Это что? — в голосе Бодреева непонимание.

— Сайт коммерческих пари и споров. Кто-то предложил открытую ставку, что Ирина Муромская... — голос Толика понизился. — Пари было трёхступенчатым, примерно как в «Империи страсти», только последней ступенью здесь было не раздевание девушки, а доведение ею себя до полной и окончательной кульминации.

Он сглотнул слюну. Голос его стал совсем несчастным.

— Каждая ступень пари, по его условиям, вступала в силу лишь при наборе некоторой величины ставки против. Первые две ступени были сформулированы чертовски неопределённо и расплывчато, так что поначалу мало кто желал ставить свои деньги, — но первая ступень требовала не такой уж и большой ставки, а когда завсегдатаи этого чересчур раскрученного сайта с многотысячной аудиторией увидели, что это работает, что Ирина и вправду ведёт себя необычно в эфире, они...

— Принялись азартно вносить ставку за ставкой, — глухо договорил Бодреев. Слова его падали одно за другим со звуком обваливающихся кирпичей. — Не с целью выигрыша, а скорее наоборот — чтобы горячее шоу продолжалось, пусть даже ценою их кровных.

Быть может, Толик кивнул.

Ирина не видела этого. Глаза её были по-прежнему полуприкрыты, хотя веки уже начинали чуть-чуть дрожать. Щёки её начали вновь неспешно наливаться кровью.

— Но как? — Она отчётливо ощутила на себе взгляд соведущего. — Только не говорите мне, что её подвергли особым чарам через изображение на экране.

Не открывая глаз, Ирина ощутила, как живот её туго сворачивается в колкий ледяной узел.

Рассказать обо всём? Лучше смерть.

— Не мучайте бедную леди, — прозвучал вдруг голос, не звучавший в этой студии уже минут пять. — Девушка наверняка ни в чём не виновата — вы же не думаете, что она сама разместила в Сети этот спор, ставящий под топор её карьеру? — но вы её просто убьёте своими расспросами на столь деликатную тематику. Она сумеет разобраться со своими проблемами сама.

Щёки Ирины заалели с новой силой.

В этот раз причиной сего было не возбуждение и даже не столько стыд, сколько обжигающая волна благодарности. Ей стало неудобно, что в мыслях она минутами ранее чуть было не отнесла профессора к разряду старых козлов.

~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~

Рыжеволосый парень с подавленным видом смотрел на экран компьютерного монитора.

Взгляд его выражал досаду, досаду и разочарование, планомерно перетекающее в злость.

Задуманный им гешефт пикантного рода удался от силы на треть — навару с посетителей сайта удалось бы собрать намного больше, но часть приобретённого пришлось вернуть для погашения долга по третьей ступени выложенного в Интернет пари.

«Технический сбой».

Губы парня презрительно искривились.

«Технический сбой» — так был объяснён внезапный перерыв в вещании. Причём перерыв на едва ли не самом интересном месте — когда ладонь привлекательной и обаятельной телеведущей уже легла на её же колено и уверенно скользнула ввысь.

Ещё минута — и задуманное бы свершилось.

О нет, он ничуть не жалел эту девицу, по его мнению ничуть не менее гламурную и самоуверенную, чем большинство обитательниц телецентра.

Выявить её тайну, её пикантное извращение или её сценический приём — кто её знает? — было не так уж сложно. Тут ему помог случай, тянущаяся ещё с подростковых лет — и ввиду извечной сексуальной неудовлетворённости проявляющая себя до сих пор — склонность к подсматриванию за дивными девушками в их раздевалках. Вмешаться же в процесс функционирования небольшого симпатичного устройства меж её ножек было и того проще — хватило обрывочных познаний в радиотехнике.

К слову о технике.

Рыжеволосый парень задумчиво повертел между пальцами небольшой полупрозрачный диск. Не пора ли нам посмотреть, что там засняла наша миниатюрная скрытая камера, заранее размещённая в телестудии аккурат напротив сиденья Ирины?..

Через несколько минут парень кликнул мышью, закрывая окошко видеопроигрывателя.

На губах его играла классическая улыбка кинозлодея.

Что-то подсказывало Вадиму, что на этот раз Ирина совершенно определённо не откажется испить с ним бокал мохито, а то и целых два. Ну а если откажется — что ж, все видеохостинги Интернета рады будут сохранить на своих серверах сделанную сегодня запись.

Но, скорее всего, Ира будет хорошей девочкой.