Я стояла лицом к Николь, слегка нагнувшись, но не до вульгарного бесстыдства, только чтобы Пьер мог без труда добраться до цели. Представляю, какой он видит аппетитный пирожок под моей попкой. Чтобы не потерять равновесие, я положила руки на плечи Николь, и наши лица сблизились. Николь восприняла это как приглашение к поцелую и потянулась к моим губам. От ее губ исходил запах фаллоса Пьера. Сам же Пьер не торопился войти в меня, продлевая мои сладостные муки.

Он стоял сзади и гладил меня по спине. Забывая про стыд, я шире расставила ноги, сильнее прогнула спину и расслабила ягодицы, предлагая скорее начать соитие. Пьер просунул руку меж моих ног и провел ею от лобка к анусу, собирая в ладонь мои соки. Очевидно, он хотел смазать ими свой член. Чавкающие звуки позади меня подтвердили это — видимо, Пьер пытался, накачивая свой инструм...

О, эти сладкие воспоминания детства! Так хотелось бы, хоть ненадолго, вернуться в тот мир! И пусть некоторые поступки кажутся теперь неблаговидными, а за отдельные бывает и стыдно, все равно, порой, возникает желание поделиться с кем-нибудь своими детскими тайнами и переживаниями. И чем больше живешь на свете, тем сильнее это желание — поведать кому-нибудь по секрету некоторые интимные эпизоды. Вот, например, что случилось со мной полвека назад.

Герои этой истории я и Танька. Ну, еще ее бабушка. Мне в ту пору было всего двенадцать лет, Таньке четырнадцать. Танька мне не родня, точнее — не совсем родня. Она дочь тети Лизы, жены маминого брата дяди Юры. Она ее дочь от первого брака, дядя Юра женился на тете Лизе годом раньше этих событий. Они жили в Москве, а мы — в Ленинграде. А баба Люба, мать тети Лизы, жила в деревне под Калинино...

В детстве меня воспитывала бабушка. Она с младенчества старалась привить мне понятия девичьей чести, стыда и нравственности: строго-настрого запрещала кому-либо показывать писю и ни в коем случае ее трогать! Показывать-то я никому не показывала, даже девочкам. Но как же ее не трогать? Ведь это слаще, чем есть шоколад! Я спала в одной комнате с бабушкой, и она постоянно следила, чтоб мои руки лежали поверх одеяла. Зато уединившись в ванной или в туалете, я трогала всласть. И лет в двенадцать дотрогалась — получила настоящий оргазм.

А вот с парнями у меня отношения не ладились. Бабушка строго мне наказала, что ЭТО должно случиться только в первую брачную ночь. А потому, эту самую «целку» я должна свято сберечь для своего «принца». Впрочем, я и сама опасалась парней. Я не ходила на стремные вечеринки, дискотеки и прочие пьянки-гулянк...

Нгун Гы имел женщину. Сегодня он был самым удачливым охотником — его копье поразило оленя, мясо которого жарится сейчас на костре у входа в пещеру. И теперь другое его «копье» ритмично вонзается в тело прелестной Уано Ба. Она зачнет от него такого же удачливого охотника и смелого воина. Все остальное племя, от малышей до старцев, собралось вокруг и молча наблюдало. В это время никому нельзя было произносить ни звука. Тишину нарушало лишь потрескивание сучьев в костре, крики ночных птиц и хлюпанье влагалища Уано Ба, в которое глубоко проникал член Нгуна Гы. Маленьких детей держали на руках, чтобы они не шумели и не бегали, младенцам совали в беззубые рты женские груди, чтобы они не орали.

Уано Ба стояла, слегка нагнувшись, спиной к Нгуну Гы и покачивалась в такт его движениям. Нгун удерживал Уано за бедра и энергично двигал нижней ч...

Мама гремела посудой, накрывая на стол ужин, папа читал письмо от своей двоюродной сестры из Саратова. Дочитав, он вложил листок обратно в конверт и бросил в стопку старых газет и журналов на тумбочке кухонного уголка.

— Люсь, Зина пишет, что Женя окончила школу и хочет поступать в ВУЗ.

— Похвально, — одобрила мама.

— Она просит принять Женю на время экзаменов.

— В Саратове что, ни одного института нет? Почему все в Москву прутся?

— Она в МГУ хочет. Люсь, ну подумаешь, ну поживет у нас пару недель.

— А где мы ее положим?

— Сережка с нами, в нашей комнате поспит. На диване. А Женя — там, у него.

Мы жили в старой хрущевке с двумя смежными комнатами. Родители спали в большой проходной комнате за ширмой, а я — в отдельной маленькой.

Через неделю мы с папой поехали на вокзал встреч...